Воспоминания Леонида Григорьевича Глущенко
(22-й выпуск Первой школы г. Магадана, 1958 г.)

@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_

Какое-то странное несоответствие в природе - душа еще молода, а тело... Как говорил М.Жванецкий "Изображение в зеркале требует замены". Вот вроде бы и недавно все мы выпорхнули желторотыми птенцами из стен родной Первой Магаданской средней школы, а прошло-то с тех пор пятьдесят (!) лет! Только подумать, пол века! За это время все мы крепко изменились, немного повзрослели, что-то успели сделать в своей жизни.

Такая мысль, написать свои воспоминания, у меня зародилась давно. Больше того, я несколько раз пытался начать писать, но вот все как-то не получалось. Я не мог определить начальную точку, с чего, собственно, начинать? С какого то конкретного события? А с какого? Когда я писал о Блокаде, то это было понятно. Самые трагические страницы истории нашей семьи, к тому же я пересказывал то, что запомнилось из рассказов мамы и именно это я хотел закрепить на бумаге. К тому же, Блокада, слава Богу, ушла в далекое прошлое и потихоньку забывается и искажается, как, впрочем, и вся Великая Отечественная война, а мне хотелось записать все так, как это рассказывала мама - непосредственный участник тех событий. Удалось ли мне это сделать - не мне судить.

А писать свои воспоминания... Может прямо с тех моментов, как осознал себя человечком на этой планете? А почему нет? Пусть по началу это будут отрывочные, не связанные воспоминания, не определенные датой и местом. То, что в силу каких то причин врезалось в память и держится уже седьмой десяток лет. Видимо, это были психологически очень мощные события для ребятенка 2-3-4 лет.

Итак, что я помню.

- Большая и очень теплая печь. Около нее какая то лежанка и мы лежим с Юрой, моим старшим братом, прижимая к ее теплым бокам то руки, то ноги, то спины и тепло приятно растекается по всему телу...

- Меня мама запихивает в эту печь. Там уже сидит Юра и какой то мальчик. В печи темно и страшно, хотя и тепло. Как я не упираюсь, меня, все-таки водворяют в печь и закрывают вход. Мы сидим то ли на траве, то ли на сене, тепло, приятно, но все равно, темно, очень страшно и рядом нет мамы...

- Мы укладываемся спать, и мама каждому кладет в постель разогретый на печи и завернутый в тряпочку кирпичик. На него можно положить ноги или прижать к животику. Тепло и не очень хочется есть. Я лежу между мамой и Юрой. Мне приятно и совсем не страшно...

- Лето. Наш дом где то наверху, на горке. Внизу проходит дорога. Толстый слой теплого песка или пыли лежит на дороге, и я закапываюсь в этот песок и греюсь. Так приятно!...

- Мы едем в поезде. Вагон вроде тех, что называют "Общий". Вверху горит керосиновый фонарь. Народу очень много и мы втроем никак не можем разместиться на полке. Тесно, душно и очень хочется есть.... По вагону часто проходят военные и мне страшновато даже капризничать.

- Мы живем в маленьком домике. Мама домой приходит очень поздно. Я всеми днями с Юрой. Мы сидим на каком то склоне или холмике и Юра показывает мне какую травку можно есть. Мы с удовольствием чистим и жуем травку очень похожую на пырей.

- Недалеко от дома ручей или маленькая речка. По деревянной колоде в речку течет вода. Вода в речке теплая и можно купаться. Но лучше сидеть на берегу и греться на солнышке! Мы сидим, прижавшись друг к другу, и млеем!...

- Помню приезд папы к нам с фронта на побывку в д. Бемери. Пришел какой то высокий военный (сам то я был не выше табуретки) и мне сказали, что это мой папа. Я то совсем его не помнил, когда он уходил на фронт мне было то всего 5 месяцев! Мне он привез какую то игрушку, по-моему машинку. Но самое лучшее - это ароматный хлеб и с совершенно умопомрачительным запахом мясная тушенка! (Я, наверное, с тех пор и люблю этот продукт!) Игрушку я вскорости потерял, за что получил трепку, вкус забылся, а запах так и остался в моей памяти.

- Мы втроем в Казани. Что мы там делали я уж и не помню, но под вечер мы пошли в кино. Это, наверное, было у меня в первый раз в жизни. О чем был фильм, я так же не помню, и вообще, темное помещение не нравилось мне, и я бы с удовольствием поревел, но Юрчик захватил с собой кусочек хлеба и, когда на меня "накатывала тоска" потихоньку совал мне в рот крохотные кусочки и я замолкал...

- По нынешним временам может показаться странным, что все мои воспоминания тех лет, в основном, связаны с едой. Конечно, это трудно понять. Но скажу вам честно, что чувство голода и боязнь чувства голода перестали мучить меня уже после приезда на Колыму. Т.е. после 1950 года. А до этого, еще долго мама находила запрятанные кусочки хлеба то под подушкой, то под матрасом или еще в каком-то укромном уголке.

- Потом, осенью 1944 года, был переезд в Беломорск и мы живем в домике, под самую крышу засыпанном снегом. Где то рядом была, видимо, мастерская по ремонту киноаппаратуры и Юра притаскивал оттуда такие катушечки с зубчиками, которые, когда катаешь, издавали звук похожий на тарахтенье мотора и оставался след, похожий на тракторный или даже танковый.

- А еще мы в колонне бойцов с отцом идем в баню по берегу замерзшего Белого моря, и я себя чувствую почти солдатом...

- Где-то рядом располагалось подсобное хозяйство, и свиньи свободно разгуливали по улице. Но более ужасного зверя не могло представить мое воображение! Стоило мне только увидеть поблизости свинью, как я кидался домой с воплем "Свин идет!" и уж если хотели мне что-то запретить, то говорили: "Смотри, Леня, там свиньи!" Все, туда - ни шагу!

- И далее, до самой демобилизации отца, моими друзьями-приятелями были солдаты и офицеры отцовской воинской части, которые, истосковавшись за годы войны по своим семьям, с удовольствием возились со мной и, по возможности, баловали как могли. А я уже "взрослый" т.е. уже мог самостоятельно перемещаться, и при первой же возможности удирал на территорию части.

- Мы уже жили в Ярославле, где часть встала на переформирование для отправки на Дальний Восток. Готовились к войне с Японией. Весной 1945 года эшелон встал под погрузку воинской части. Отец, тогда уже капитан, был начальником эшелона, но конечной точки назначения он еще не знал (дальнейшее направление движения он узнавал только на следующей узловой станции) и решил всю семью забрать с собой. Мама уже была принята на работу в эту часть, а нам с братом предстояло весь путь быть "нелегалами".

Этот эпизод мне известен уже по рассказам мамы:

- Эшелон загружен и готов к отправке. Вагоны обходит военная комиссия по приемке. Проверяют условия размещения солдат, крепление техники и т.п. Заходят в наш вагон. "Нелегалы" под нарами. Нам строжайше наказано сидеть не шелохнувшись. И вот комиссия стоит посреди вагона, большие звезды на погонах. А для меня-то все люди в погонах лучшие друзья! Решив, что это такая игра, я вылезаю из под нар и заявляю: "А мы здесь спрятались!" Гробовая тишина. Для отца - это трибунал. Вся комиссия не сказав ни слова, развернулась и вышла из вагона.

Подписаны отправные документы, и эшелон вскоре застучал по рельсам.

В части знали, что во время Блокады отец потерял нас. Знали и о том, что нам довелось пережить. Поэтому закрыли глаза на такое нарушение воинской дисциплины.

- Мы едем на Дальний Восток. Тепло и сытно. Столько интересного по пути. У всех взрослых одна забота, что бы я куда-нибудь не влез!

Это была первая поездка через всю страну.

- Мы живем на ж.д. разъезде Дубининский. Здесь размещена воинская часть перед началом войны с Японией. В части готовится дорожная техника. Родители на службе, а нам, пацанве, полное раздолье среди всего этого железа! Домой являюсь в грязи, ржавчине и мазуте. Как только успевали родители отмыть меня к следующему дню?!

Однажды, мы с приятелем, таким же малолетним шалопаем, разыскали на складе большую деревянную бочку с типографской краской. Бочка была не полной и поэтому, что бы добраться до краски, приходилось через край перевешиваться во внутрь... Во что превратилось мое пальтишко, после того как я поелозил по это бочке, можно представить! Солдат, который увидел меня, на вытянутых руках, что бы самому не испачкаться, доставил меня в штаб, где работала мама, постучал в окно и поднял меня... Что было с мамой я не помню, а вот что было потом со мной... поначалу меня мыли керосином не вынимая из пальто, потом отдельно, потом кипятком с мылом, а потом... Можно я на этом закончу этот рассказ!

- Здесь мы встретили День Победы над Японией. Какая была пальба! Столько стрельбы и столько веселых лиц я еще в жизни не видел! У нас дома собрались праздновать Победу офицеры части и я первый раз увидел гитару, на которой играл один из офицеров и пел песню из кинофильма "Два бойца" "Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил..." Я, конечно, не понимал, что такое "кефаль", "шаланды" и все остальное, но инструмент произвел на меня впечатление! А потом мама взяла гитару и тоже играла и пела! Этого раньше никогда не было!...

- Я по-прежнему среди солдат - в казарме, в столовой, в мастерских. Отцу в конце-концов это надоело, и он категорически запретил на КПП пропускать меня. И вот, это по рассказу мамы, я рано утром появляюсь на КПП, меня дежурный не пропускает и я этак игриво к нему "подкатываю": "А что это вы тут делаете ни свет, ни заря?" Это притом, что до этого я ко всем обращался только на "ты".

-Группа офицеров идет мимо нашего дома в штаб. Я через всю улицу кричу "Эй, Зеленский, ты куда пошел?!" В группе хохот - еще бы, приятеля встретил!...

- Мы идем купаться на речку большой компанией мальчишек через поле, по жнивью. Мы босиком, идти очень колко. В это время над головой довольно низко и продолжая снижаться, пролетел маленький самолетик, скорее всего истребитель. Уже по ту сторону реки перелетая через железнодорожную насыпь самолетик цепляется за рельсы или провода эл.линии, переворачивается и падает за насыпью. Все большие мальчишки бросаются туда, а мы, мелюзга, остаемся среди поля и хором ревем. Нам жалко летчика. Мы хоть и "от горшка два вершка" а уже знаем, что такое смерть и как гибнут люди...

Потом голубые крылья с красными звездами от этого самолетика долго лежали на территории части и каждый раз натыкаясь на них, я горько плакал, так было жалко погибшего летчика!..

- Началась война с Японией. Отдельный Дорожный батальон принимает участие в боевых действиях Дальневосточной армии. Зона его действия распространяется до Харбина.

За участие в боевых действиях против японских империалистов (так написано в наградных удостоверениях) отец и мама награждены медалями "За победу над Японией". Кроме того, мама получает Благодарность Верховного Главнокомандующего.

- Летом 1946 года отец решил демобилизовываться. Отец уходил в запас в звании капитана, имея боевые награды: Орден Красной звезды, медаль "За боевые заслуги", медаль "За оборону Заполярья", медаль "За победу над Германией" и медаль "За победу над Японией".

-Как ни настаивали в Штабе подождать, что мол, вскоре часть должна быть сокращена, что многие поедут в Ленинград вместе, что всем вместе в Ленинграде будет проще решать и квартирный вопрос и т.д. Отец был непреклонен. Вскоре его демобилизовали. Однако возвращение в Ленинград было проблематичным. Мама ждала рождения младшего брата Миши и в таком состоянии пускаться в дальний путь было рискованно. Решено было остаться на Дальнем Востоке и на этом закончились всякие надежды нашей семьи вернуться в Ленинград.

- Мы переезжаем в п. Семеновку (ныне г. Арсеньев). Родители поступают на работу на завод N515 (Завод корабельной арматуры). Поселяемся также на втором этаже деревянного двухэтажного дома. Здесь, 19 сентября, рождается Миша.

Отец работает. После непродолжительного декретного отпуска мама выходит на работу. Юра ходит в школу и полдня находится там. За няньку остаюсь я. В общем, веселая компания. Одному 5 лет, другому - чуть более месяца. Ох, не скажу, что я был умелой и добросовестной нянькой! Бывало, наревемся оба досыта и прибежавшие на обед родители заставали обоих уже спящими.

Год выдался тяжелым. Запасов на зиму - никаких. В Приморье - сильнейший неурожай. В первые послевоенные годы в магазинах пусто, цены на рынке - высочайшие. Зиму пришлось преодолевать впроголодь. На рынок ушло все что было в доме, а учитывая, что родители совсем не умели торговать и торговаться, все было отдано за бесценок...

- Мы росли и нас надо было "обмундировывать". После войны "ширпотреба" в магазинах было немного, да и покупать было, в нашем положении, накладно. На базаре родители приобрели японскую трофейную шинель. Батя решил, что не боги горшки обжигают и в один из вечеров распорол и перекроил ее в пальто для меня. Потом еще "поколдовал" над ней и получилось превосходное зимнее пальто горчичного цвета. Одно только было не очень удобно - я принимал форму пальто, руки всегда были "в растопырку" и нужно было прикладывать усилия, что бы нагнуться или пошевелить руками...

- По весне, что бы как-то подготовиться к следующей зиме, родители приобрели поросенка Борьку. Отец приспособил для него сарайчик, в котором стоял его мотоцикл - наша мальчишечья гордость и жгучая зависть всех мальчишек в округе. Это был трофейный мотоцикл "Чешска Зброевка" Красавец мотоцикл оказался вот в такой "компании". Вечно голодный Борька не только порвал в клочья сиденье, но и уделал его от фары до заднего колеса!

- Наша задача, как, впрочем, и большинства детворы в округе, было обеспечение этого Борьки травой. Норма - каждый день по мешку. Юра, по большей части, был занят - то школа, то нянчил Мишу, а за травой приходилось отправляться мне. Весной травы вообще было мало, а летом всю, что была поближе, детвора давно уже с корнем повыдирала! И вот притащишь этот мешок, он хоть и не тяжелый, но по высоте - с меня ростом, вывалишь Борьке, а тот перемесит траву с навозом и не жрет! Видимо, ему-то же эта трава уже осточертела! Ему бы зерна, кукурузы или хлебушка. Так мы и сами бы не прочь этого поесть!

В общем, худо-бедно, лето Борьку продержали, по осени подошло время Борьку забивать. Хоть и не шибко в нем мяса - ноги длинные, как у гончей, а корпус так себе, двумя шапками накрыть можно - а все ж продовольственная поддержка.

Отец никогда забоем не занимался. Пригласил приятеля, тот тоже в этом деле слабак. Батя подумал-подумал, достал пистолет, что с фронта привез, вывели с приятелем Борьку из сарайчика и решили "кокнуть" Борьку тут же у сарайчика. Приятель держит, батя пистолет Борьке в ухо и как бабахнет! Борька как даст "свечку", да как рванет вдоль по улице! Батин приятель сообразить не может, что произошло, батя глядит, куда вдруг Борька делся, а потом оба - ходу за Борькой по улице! В общем, вскоре несут поросенка связанного по ногам на жерди, как на картинках рисуют...

- Весною родителям на заводе огород выделили. Пахали они там все лето как пчелки, домой приезжали на мотоцикле уже поздно. Но зато уже следующая зима не была столь сурова к нам. А вскоре мы переехали в только что отстроенный коттедж с приусадебным участком и здесь пошла уже совсем другая жизнь.

- Улица с одноэтажными новенькими коттеджами была где-то на окраине поселка. Да и весь поселок, как мне сейчас представляется, был в основном одноэтажный. Только по дороге к центру стоял громадный по тем временам кирпичный дом. Он имел собственное название "Сорокаквартирный" и был достопримечательностью поселка, как Эйфелева башня в Париже. Наш домик был невелик, стоял вторым с краю улицы и вообще на краю поселка.

- Я этот дом помню буквально в деталях! С улицы вход через тамбур. Из тамбура вход в кладовку. По осени туда сложили целую подводу тыкв и много кукурузы, которую мы потом лущили и размалывали на ручной мельнице и просеивали через сито. Из размола получалась вкуснейшая каша, а из муки восхитительнийшие оладышки! Направо через дверь - большая кухня с плитой справа, слева у окна - стол. Прямо дверь - в детскую, здесь две кровати, Юрин стол у окна. Стены родителями выкрашены в светло-бежевый цвет, а по бордюру через трафарет нанесен рисунок - уточки, плывущие среди камышей. Из кухни направо - большая гостиная. Посередине - круглый стол под абажуром. В дальнем левом углу около окна - громадное китайское зеркало в черной раме с золотыми иероглифами. По другую сторону окна - диван, а справа от входа - моя гордость - радиола, сделанная отцом. На двухтумбовой подставке с двумя крупными эл. приборами. У радиолы громадный зеленый "глаз". В звукосниматель вставлялись маленькие стальные иголочки, а звук был слышен даже на улице! Из гостиной была дверь в спальню родителей и там же стояла Мишина кроватка.

Около дома - кусты сирени и огород. В глубине двора стоял высокий дощатый сарай с сеновалом, в котором стоял мотоцикл. Далее за огородами была ничейная территория, называемая "кусты".

- Я уже упоминал в своем рассказе большое китайское зеркало в черной полированной деревянной раме с золотыми иероглифами. Как то вечером родители ушли в кино и мы с Юрой остались вдвоем. Чем развлечься ребятам? Залезли в ящик шкафа (он, хоть, и был на замке, но разве мы не сообразим как!) достали оттуда отцовский пистолет, привезенный с фронта, и начали с ним играть. И вот наш Юрчик, тщательно прицелившись в свое изображение в зеркале (!), нажимает на спуск. Выстрел! В зеркале дырка... Потом, конечно, был "разговор"... Но на следующий день отец сдал оружие. Зеркало, благо, дырочка была в самом низу, перевернули вверх "ногами" (а какая разница, как на эти иероглифы смотреть!) Дырочку прикрыли вышитой салфеткой и зеркало еще долго служило, но об этом будет ниже...

- Мишу уже отвозили в ясли, ну а мы с Юрой - вольный ветер! Меня пытались родители несколько раз пристроить в садик, но это было совсем не по мне! Такое ограничение воли и свободы я потерпеть не мог и, используя малейшую возможность, удирал из садика. Так родители и отказались от этой идеи.

- Но были и обязанности. Одной из моих обязанностей являлась охрана огорода от коз, которых в нашем околотке было невероятное количество! Впрочем, у детворы - моих ровесников из окружающих коттеджей, а их - целая улица, обязанности были аналогичные.

И вот хозяйки по утру выпускают своих козочек гулять и кормиться в кустах. И пока сидишь посреди огорода и бдительно охраняешь подходы к подведомственной территории, ни одно рогатое создание и не глянет в твою сторону! Им и дела нет, что в огороде растет, скажем, капуста или морковка, а дергают они ее с завидной сноровкой! Этакие милые безгрешные создания.... Но сколько может пацаненок усидеть на одном месте? Убедившись, что козы сегодня не намерены покушаться на охраняемые овощи, ребятня потихоньку собирается в компанию. А в компании до коз ли дело? У нас свои интересные занятия. И, вроде, и времени прошло не много, а козы уже в огородах! Но они же не столько съедят, сколько перепортят и перетопчут! А если еще доберутся до развешенного на просушку белья!

Редко, что бы хоть одна из пройдох не оказалась у нас в руках! Расплата за грехи всего стада не минуема. Консервная банка с камешками привязывается к козьему хвосту, коза торжественно вытаскивается на улицу и ее нужно, лишь, слегка хлестнуть хворостиной. Бегущую козу дальше колотит уже банка, и чем быстрей она бежит, тем сильнее ее колотит банка! К концу улицы коза несется как ураган! На улицу выскакивает хозяйка: "Маня! Маня!" а от Мани уже и след простыл, только где то за горизонтом можно рассмотреть клубы пыли...

А вечером... Вечером наступает час расплаты. И за козу, и за испорченные грядки, и за пожеванное белье и, вообще, за всю безысходность. Орут ребятишки!

- Недалеко от поселка - река Даубихэ. Любимейшее место местной детворы всех возрастов. Теплая вода, песчаные берега... Здесь Юра давал мне первые уроки рыбной ловли. Поплавок был вырезан из пробки в виде человечка и, когда клевала рыбка, нужно было не дать человечку "утонуть" Видимо, тогда зародилась во мне страсть к рыбалке. Ребятня варила на берегу реки "уху" и это было безумно вкусно!

- Вдоль берега реки шли колхозные кукурузные поля и когда пошли первые початки вечно голодные ребятишки начали их "тырить". Поля охранял объездчик на коне. Ребята постарше опасались попасть к нему в руки - по тем временам это могло плохо кончиться. Поэтому "добытчиками" становилась мелюзга 5-6 лет. Наша задача была пробраться на поле и наломать полную запазуху початков. Старшие высматривали, нет ли поблизости объездчика. А он прятался где-нибудь в кустах и высматривал, где качнутся стебли кукурузы. Заметив, на полном ходу мчался на лошади туда и горе было пацаненку, не успевшему скрыться в прибрежных кустах! Над головой вздымался храпящий конь, а плеть объездчика рвала рубашонку. Это было ужасно!

Зато потом, взрослые ребята варили кукурузу, все наедались "от пуза" и было такое блаженство сытым лежать на теплом песке и смотреть на облака! Но дома об этих "подвигах" ни гу-гу!

- Через реку ходил паром. Небольшая баржа скользила по тросу, натянутому между берегами. На берегу трос был зацеплен за корпус танка Т-34. Этот танк был любимым местом игры. Мы солдаты, наступаем и побеждаем презренных фашистов и японцев! В ствол пушки вставлялся кукурузный початок и, если хорошенько ударить по нему затвором, то початок летел далеко, прямо во "вражеские окопы".

И вот, когда я "воевал" внутри танка, кто-то закрыл люк. Ребята убежали, а я остался внутри танка. Люк то открыть - силенок маловато! Стало смеркаться, потом стало темно. Холодно и страшновато. А что потом дома будет? Уже ночью отец нашел меня в этом танке...

- Подошел Новый 1948 год. Ну, праздник и праздник. Меня праздники не очень волновали, от будней они отличались не очень, родители работали по дому, а для меня праздник был каждый день! С вечера меня уложили спать как всегда, а утром...

Боже мой! Что было утром! В нашей комнате стояла ЕЛКА! Если в жизни бывает сказка, то это была она... У меня перехватило дыхание, я не мог оторвать глаз от этого волшебства! И сегодня, закрыв глаза, я вижу эту елку. Конечно, не было никаких фонариков или гирлянд, все игрушки были самодельные (их потихоньку от меня клеили папа, мама и Юра), но это было восхитительно! Потом в жизни я видел много елок, роскошно и богато украшенных, но ни одна из них не сравнится с той, с Первой елкой!

- Летом 1948 года заканчивалась моя беззаботная жизнь, и осенью я пошел в школу. Юра ходил в другую школу, в большую, а моя школа была недалеко от дома - маленький деревянный одноэтажный домик. Скажу честно, школа не произвела на меня впечатления и, кроме ограничения свободы, я ничего не прочувствовал. В этой школе я закончил два класса.

- К сожалению (а, может, к счастью?), за это время не произошло никаких событий, которые запомнились бы на всю жизнь.

Впрочем, нет. Одно событие, все-таки, произошло, как ни стыдно в этом признаться.

Было это в первом классе. Задали нам на дом прочитать рассказ Л.Толстого "Филлипок" Уж не помню, какие такие "неотложные дела" не позволили мне это сделать, а на следующий день, как это обычно бывает, меня вызвали к доске... И вот, страницу в дневнике украсила роскошная единица! И я ее то ли переправил, то ли стер, не помню. Но то, что так делать нельзя, мне "внушили" на всю оставшуюся жизнь!

- Подошло лето 1949 года. Родители решили "продвигаться" на Запад, ближе к Ленинграду. Надежду на то, что мы когда-нибудь вернемся в Ленинград, они не теряли. Просто уволиться и уехать, в те времена, было нельзя. Запросили Министерство. Оттуда пришел ответ с двумя вариантами возможного перевода - в Рыбинск, на моторный завод, или в Стерлитамак, на Урал, на станкостроительный завод. Маме, как химику, предлагалась работа на строящемся в Стерлитамаке содовом заводе. Родители приняли второй вариант. Под осень начались сборы.

Продали мотоцикл. Радиолу унесли в соседний дом. Это то, о чем я жалел больше всего. Для упаковки имущества на заводе изготовили два здоровенных деревянных ящика, наподобие сундуков. (Впоследствии эти "сундуки" еще долго путешествовали с нами по стране, а один из них даже доехал до Магадана)

Вещи собраны, отправлены и под вечер нас на машине отвезли на вокзал.

Мы снова едем через всю страну, но теперь уже в обратном направлении.

- Приехали. Отцу сразу же предоставили двухкомнатную квартиру в четырехквартирном одноэтажном кирпичном доме. Но это на краю города, за нашими домами уже начинались совхозные поля. Моя школа находится на этой же улице, только на другом ее краю.

И опять мы попадаем в ту же ситуацию, что и после демобилизации отца. Лето закончились, запасов - никаких. Отец работает начальником цеха на заводе, а вот мама - без работы. Содовый завод еще не пущен в эксплуатацию. Попытки приобрести овощи на зиму практически ни к чему не привели. За картошкой нужно было ехать в дальние села, а без знания башкирского языка там делать нечего. Что-то удалось приобрести с помощью соседа-башкира, но на семью из пяти человек этого было слишком мало.

- Как-то по случаю приобрели родители двух куриц. В тамбуре над входной дверью отец оборудовал для них этакие полати. Курочки там себя неплохо чувствовали. Неслись, даже, зимой. Ежедневно одно, а то и два яйца было. Во всяком случае, для Миши питание было обеспечено.

Но на Урале зимы серьезные. И вот как-то, делая уборку у кур, мама вдруг находит куриную лапу. Отморозила курица! Чтоб не губить ее, приладил батя ей деревянный протез. Так и прыгала она еще год...

Наступил Новый 1950 год. На зимних каникулах я попадаю в городской Дом Культуры на спектакль "Снежная королева". Первый раз в жизни я в театре! Сцена, на ней живые сказочные герои, волшебство. И все "взаправду"! Этот спектакль произвел на меня неизгладимое впечатление! Я так переживал за героев этой сказки, что несколько ночей просто не мог спать...

Этот год жизни в Стерлитамаке оказался очень тяжелым для нашей семьи. Перспективы на улучшение не просматривалось. Содовый завод строился очень медленно. Работы у мамы не было. Жить на одну отцовскую зарплату, хоть он еще и по вечерам преподавал в техникуме при заводе, было сложно, семья-то - пять человек. И решили родители снова переезжать!

В каком-то журнале мама увидела рекламную страничку "Дальстроя". Требовались инженеры-механики, химики, предоставлялось жилье, есть школы и садики. На снимках большие дома, театр, асфальтированные улицы. То есть нормальный цивилизованный город Магадан. Только и того, что находится в ведении Министерства внутренних дел. Все условия подходят. Решились.

Начались хлопоты по переводу в распоряжение "Дальстроя". Родители несколько раз ездят в Уфу для оформления документов. А мы остаемся на попечении Юры. А он-то еще и в школу ходит. В общем, наша главная нянька опять на боевом посту!

- Как-то вечером Юра продемонстрировал нам диаскоп, собранный на одном очковом стекле и настольной лампе. Это было удивительно! Маленькая почтовая марка проектировалась, чуть ли, не на пол стены! Это устройство я "намотал" на свой будущий ус...

- И вот однажды около нашего дома останавливается легковая машина. Вышедшие из машины военные поинтересовались, где сейчас находится Григорий Трофимович? "На работе" ответила мама. Военные садятся в машину и уезжают... Это 1950 год. Мама в сильнейшем волнении. Однако вскоре появляется отец и объявляет, что он уже уволен и можно выезжать в Магадан. Расчет был произведен в течении нескольких дней и выданы проездные документы, и аванс подъемных.

- Мы опять собираемся в дорогу. Пакуются чемоданы и те два известных уже сундука. Нам предстоит дальний путь на Колыму. Все, что можно взять с собой упаковывается в ящики и баулы.

- Подошла машина на погрузку. Соседи, знакомые помогают загрузить вещи и разместить нас. И тут один из провожающих вдруг кричит: "Григорий, ты чего топор то оставил? Забери с собой, пригодится!" "Да сунь его куда-нибудь" отвечает отец уже замороченный всей предотъездной суетой. Тот и сунул.... Как впоследствии оказалось, между двух матрасов, где было тщательно упаковано большое китайское зеркало! Скажу наперед, осколками этого зеркала мы потом обеспечили весь поселок!

- Багаж сдан, мы грузимся в вагон, и нам снова предстоит путь в другой край страны - до порта Находка.

"Путь до Магадана недалекий..."

(Из студенческой песни)

Но это только в песне... В действительности же наш путь был и далеким и долгим

- Поначалу поезд весело бежал на Восток. Но как-то вечером в районе одной из Дальневосточных станций* поезд неожиданно остановился. За окном дождь, ничего не узнать. Наступило утро, стоим. На улице - ливень. Вскоре приходит известие - ливнем и поднявшимся паводком размыло железнодорожный путь и мост. Приехали!

Поезд перегнали на запасной путь. Все свободные пути так же заняли пассажирские и грузовые поезда.

*)По Юриному уточнению, это произошло между Хабаровском и Владивостоком, на станции Бикин.

Остановился Трассиб. В вагоне (раз стоим) света нет, туалеты закрыты. В ресторан не находишься. И пустился народ во все тяжкие! С утра отправляются на рынок, закупают продукты и дрова, и готовят нехитрую еду на кострах тут же, около вагонов. В общем, поезд, а это десятка полтора вагонов, превращается в лагерь дикарей-кочевников. День и ночь горят костры, готовят еду, греют воду для постирушки. Под водяной колонкой, что заправляют водой паровозы, очередь "под душ". Туалет, конечно, есть, на станции. Но кто ж туда добежит через пути, занятые поездами? На улице - июль, жара. Можно представить, что творилось вокруг уже через день стоянки.

- Долго ли, коротко, но пути восстановили, и наш поезд, наконец то, двинулся. Едем еле-еле. Оказывается, рельсы уложены не на насыпь, а на такие колодцы из шпал! Все это сооружение раскачивается и проседает. Ощущение жутковатое! И так несколько километров. Пересекли реку по восстановленному мосту, и далее поезд весело побежал к берегам Тихого океана. Через несколько дней мы прибыли на станцию "Находка", но пароход "Феликс Дзержинский" совершавший рейсы до Магадана и которым мы должны были добираться, уже давно ушел и нужно ждать следующей оказии. В бухту Нагаева планируется направить теплоход "Ильич", но его еще нет, хотя большая часть билетов уже распродана и родители вынуждены приобретать билеты на "весь колхоз" в каюты класса "Люкс". Это страшно дорого. Приходится брать в представительстве "Дальстроя" дополнительную ссуду, но делать нечего. Ждать следующее судно "Джурму" еще очень долго.

Нас поселили в бараке с нарами, разделенным простынями на отдельные "комнаты". У родителей, конечно, хватало забот, а мы целыми днями пропадаем на море, купаемся, загораем. Так мы прожили несколько недель.

Наконец, теплоход "Ильич" встал под погрузку.

Красавец, белый громадный корабль немецкой постройки, полученный по репарации по окончании войны. Пять или шесть жилых палуб, бассейн, теннисные корты, прогулочные палубы и галереи, машинное отделение со смотровой площадкой, открытой для пассажиров. В каюте сплошь зеркала и блеск никеля. Одно слово - "Люкс" Нам всем, не избалованным комфортом, это казалось сказочным дворцом!

Я за два дня облазил чуть ли не весь теплоход, не смотря на всяческие запреты родителей.

Из Находки мы вышли при прекрасной погоде, было большим удовольствием гулять по кораблю. А утром корабль оказался во Владивостоке! На борт палубными пассажирами было принято несколько сот цыган. Во что же сразу же превратился этот красавец! Гулять по кораблю уже не тянуло.

Из Владивостока курс был взят на север, а через день или два ударил шторм. У нас, пожалуй, только отец чувствовал себя нормально, а больше всего страдала мама. Плаванье, уже не представлялось таким приятным.

По дороге мы зашли в Охотск, где выгрузили цыган. Шла рейдовая разгрузка. По трапу цыгане спускались в кунгасы, туда же корабельными лебедками опускался их скарб и буксирами кунгасы тащились к берегу. Вид всего этого не улучшал настроения.

А через десять дней, после выхода их Находки, вошли в бухту Нагаева.

- 22 августа. День рождения отца. Утром мы выходим на палубу. Сильный туман. Ближе к обеду туман рассеивается. Наш корабль стоит на якоре на рейде бухты, окруженной со всех сторон сопками. На сопках тронутые желтизной деревья. Странно, а на Дальнем Востоке еще все зеленое. На берегу бухты, прижавшись к самой воде, небольшой поселочек, состоящий из каких-то хижин, стоящих вкривь и вкось. В стороне - небольшой причал, два или три портальных крана. От причала идет дорога и пропадает где-то среди сопок. А где же тот город, что был на рекламных снимках? Знающие люди объясняют, что город есть, но он находится по другую сторону сопок и виднеющаяся дорога ведет к нему.

У пассажиров настроение из радостного переходит в озабоченное.

Корабль выбирает якорь и портовые буксиры ставят его к причалу. Спускается трап и на берег потянулась вереница пассажиров.

И вот исторический момент. Около полудня мы ступаем на Колымскую землю.

- Подходят грузовые машины, оборудованные скамейками, вновь прибывшие рассаживаются по машинам и мы едем по дороге, которую видели с борта корабля.

Дорога грунтовая, проходит вдоль берега, затем ныряет между сопок, заросших лиственницей и стлаником, и вот появляются первые строения, совсем не похожие на рекламные снимки.

Какой-то кружной дорогой машины выезжают уже за город (мы видим, что большие дома остались где-то позади) и останавливаются на склоне сопки у целого барачного городка. "Седьмая транзитка" становится очередным нашим временным пристанищем.

Приезжих размещают по баракам. Нас поселяют в "семейном" бараке. Это уже дело привычное. Обстраиваемся на новом месте.

- Родители каждый день ходят в Управление "Дальстроя" для дальнейшего устройства. В Магадане работы нет. Предлагаются различные варианты, но они не устраивают по различным причинам - то жилье не удовлетворяет, то нет школы в поселке, то садика...

Уже сентябрь, а решения, пока нет. Наш багаж находится где-то на складе. С нами небольшой запас вещей. Кормимся в столовой тут же на территории транзитки. Маме чуть не ежедневно приходится стирать на нас всех. Вода, сушка... Все это очень сложно в условиях временного жилья.

- Публика проживала в транзитке самая разная: и освободившиеся зеки, ожидавшие направления на работу, и сезонные рабочие, работавшие в геологических партиях и рыбном промысле, и всякие бродяги, не прибившиеся к своему берегу, и такие же как мы переселенцы. Были там и драки, и поножовщина. Там я впервые увидел бутылки с синей этикеткой и пугающей надписью "Спирт питьевой"...

- А пока родители решали организационные вопросы, мы знакомимся с окрестностями нашего транзитного городка. Сопка покрыта зарослями стланика. На полянах россыпь красной вкусной брусники. С вершины сопки город как на ладони и видно море, издали такое ровненькое, голубое и привлекательное...

В один из дней мы с Юрой отправляемся к морю. Городского транспорта в те годы не было и мы пешком идем с Четвертого километра (так это место называется сейчас) по дороге, которой ехали, до моря.

И вот оно, плещется у самых ног! Попробовали водичку. Ого! Японское море, оказывается, гораздо теплее Охотского! Купаться совсем не тянет.

- На море идет отлив. Вода на глазах уходит, открывая пологий берег. Мы идем вслед за водой. В оставшихся лужах - рыбки и еще какая-то живность. Нам все это ново и очень интересно! В одной из лужиц мы поймали большого краба, ожидавшего прилива. Мы долго бродим по бывшему морскому дну и спохватываемся только когда прибывающая вода начала нас прижимать к дороге. Пора идти домой.

Домой мы уже бредем, особенно по дороге в гору от долины Магаданки до транзитки. Пока добрались до дому, краб начал издавать запашок. Пришлось выбросить по дороге.

- Как-то под вечер, родители освободились пораньше, мы пошли гулять по городу. В близи все представилось совсем не так, как это казалось. Больших домов было не более десятка - все те что были в рекламе, а асфальта всего на два квартала в самом центре города. Отдельной группой стояли деревянные щитовые двухэтажные дома. Потом уж я узнал, что эти дома, постройки 1939 года, - подарок ленинградцев жителям Магадана. Забегая вперед, скажу, что последний дом этой серии на ул. Советской снесли уже в конце восьмидесятых.

- Но сам центр города был красив. Вдоль дорог - деревянные тротуары. Красивые здания Театра, Первой школы, Управления "Дальстроя". Напротив - симпатичное деревянное здание Политуправления "Дальстроя". Теперь на этом месте строится Собор. Кирпичное двухэтажное здание погранзаставы со сквериком (ныне второй корпус техникума), Дом с часами - здание Центрального телеграфа, улица Портовая и сегодня являющаяся украшением города.

- Приобретаются билеты до ближайшего к Нексикану поселка Сусуман. Дальше автобусы не ходят.

И вот уже в середине сентября мы грузимся со всем нашим скарбом в автобус типа Пазика старой модели и выезжаем на Колымскую трассу.

Но проехали мы не долго. В районе семидесятого километра наш автобус ломается, пассажиров высаживают со всеми вещами прямо на трассу, и автобус возвращается в город.

- Народ от нечего делать, гуляет в лесочке вдоль трассы. Развели большой костер - на улице уже ощутимо прохладно. Очень много грибов - маслят. Набрали гору грибов, а что с ними делать? Нет даже посуды их сварить. Так и бросили их на дороге. И только уже поздно вечером к нам подошел другой автобус, и мы продолжили путь.

- К утру мы были на Яблоневом. Это 150 км от Магадана. Как только поднялись на перевал, оказались в настоящей зиме. Кругом снег. В автобусе - холодина! Оказалось, что на подмену прислали автобус, не оборудованный печкой. Все тепло - что сами надышим! Короткие остановки в поселках со странными названиями: Палатка, Атка, Мякит, Стрелка, Бурхала и, даже, страшноватыми: Скалистый, Ветреный, для заправки и кормежки, и дальше, по Колымской трассе. С подъемами и спусками с перевалов Яблоневого, Гербинского, Бурхалинского...

- Сложной была Колымская трасса, а зимой - особенно. Автомобили не были приспособлены к эксплуатации при таких низких температурах. Кабины практически не отапливались. Водители, с обмороженными до язв лицами, одевались так, что с трудом передвигались. Чтобы не обмерзали стекла, ездили с открытыми боковыми окнами. А когда появились автомобили ЗиС-150, с бензобаком под кузовом, какой-то колымский умелец предложил в кабине устанавливать маленькие печки-буржуйки. И вот едет машина, а из кабины торчит труба и идет дымок. Это очень выручало шоферов, особенно в случае поломки на трассе, но сколько же сгорело машин, а иногда вместе с водителями! Отец ездил в командировки в Магадан и много раз он возвращался то с обожженными валенками, то в прожженных ватных штанах.

- В последствии, в течение многих лет мне приходилось ездить по Колымской трассе и у меня на глазах и с моим участием происходило ее обустройство и заселение. Тогда же это была грунтовая дорога шириной не более 6-ти метров, а местами и менее, с угрожающими "прижимами", крутыми поворотами на 180 градусов, называемыми водителями "тещиными языками" и страшными перевалами. Обустройства же не было практически никакого. Редкие дорожные пункты, где находилась немногочисленная дорожная техника и один-два теплых бокса для мелкого ремонта проходящих машин. Обслуживались такие пункты одним-двумя инвалидами, в обязанности их входило топить печи, иметь в запасе в кубовой сотню литров кипятка и что бы на печи всегда был горячий чайник, да приглядеть за машиной, когда водитель ненадолго засыпал на нарах в избушке. А еще нарезать чурку для "газгенов". Были в годы войны, да и после войны какое-то время эксплуатировались автомобили, работавшие на дровах, сгоравших в газогенераторной установке автомобиля.

- Поселки, большей частью в несколько десятков домов, находились вообще на сотню - другую километров друг от друга. Летом поселки жили бурной приисковой и старательской жизнью, а в зиму жизнь замирала до самой весны.

- Вот по такой трассе двигался наш автобус, посуществу уже зимой. Каждую остановку ждали с облегчением - предоставлялась возможность перекусить и обогреться в столовке, пока водитель заправлял машину и выполнял какой-то мелкий ремонт.

На третьи сутки, в воскресенье, мы прибыли в пос. Сусуман, по тем временам очень крупный поселок, центра Северо-Западного ГПУ (горно-промышленного управления).

Как пел Окуджава: "Слезайте, граждане, приехали, конец..." Народ из автобуса потихоньку рассосался, автобус фыркнул и уехал, мы остались.

Отец пошел искать телефон и звонить в Нексикан, что бы как-то забрали нас.

Часа через три за нами пришла грузовая машина, мы погрузили все наше имущество, маму с Мишей - в кабину, сами - в кузов и так преодолели последние 25 км пути.

- Вот и Нексикан. Довольно большой, по Колымским меркам, поселок, расположенный в стороне от трассы в уютной лесистой долине на слиянии двух рек - маленькой Нексиканки и большой реки Берелёх.

- Машина подъезжает к воротам ЦРММ и нас встречает директор Летников Георгий Иванович. Смущенно разводит руками, мол, неувязочка маленькая вышла - пока вы ехали, вашу квартиру заняли, так что придется вам несколько дней, до решения вопроса, пожить в одной комнате. И мы едем в так называемое Заречье, этакий "пригород" поселка - несколько бараков в лесу. Опять барак и комната не более шести квадратных метров на пятерых! И, конечно, ни о каких нескольких днях и речи не было, прожили мы там чуть не до весны. Условия ужасные. Я уж не говорю о людях, населявших этот барак, это горьковское "На дне". В комнатушке поместилась одна кровать, на ней спали мама и Миша, наш знаменитый "сундук", на нем спал я и на полу спали папа и Юра. Уроки мы с Юрой готовили на том же "сундуке".

Отец работает. Мастерские, не смотря на свое название, - посуществу небольшой завод, со своим литейным, кузнечно-прессовым, механическим цехом и многими другими. Вот для литейного цеха и требовалась химическая лаборатория. Но ее на это время просто не было. Школа оказалась не полной средней, а всего девятиклассной. Т.е. сжульничал Георгий Иванович. А иначе, как он объяснил, специалистов, да сразу двух, было незаполучить.

- Мы с Юрой пошли в школу. Юра в девятый класс, я - в четвертый. Наша школа - двухэтажное рубленое здание, с высоким крыльцом. Классы большие, светлые. Очень хороший учительский коллектив. Не смотря на то, что школа находится в глухой колымской глубинке, неплохо оснащена. Есть кабинеты физики, химии, большой спортивный зал. Наш класс полный - около тридцати человек, а вот в Юрином - не более десятка. В этой школе я сдавал свои первые экзамены за четвертый класс. При школе был интернат.

- Наступила наша первая колымская зима. Температура порой опускалась до -64 градусов. На улице, при температуре ниже -45, сильный туман, дышать тяжело - холодный воздух обжигает горло. При таком морозе гулять не тянет, зато, как только пропадет туман, т.е. потеплеет до 40-45 градусов, ребятня высыпает на улицу. На санках, на коньках, прикрученных к валенкам, катаемся с большой горки, играем в футбол тряпичным мячом (обычных мячей не было, да и какая резина выдержит этот мороз!) Мне уж очень нравились походы со сверстниками на коньках по льду Нексиканки и Берелёха. Вниз катиться одно удовольствие, только гляди, что бы в наледь не влететь. А вот накатавшись и устав, так тяжело было подниматься вверх по реке в сторону дома. Однажды такой поход чуть не закончился трагически. Вот так загулялись на Берелёхе, укатили далеко от поселка, а двигаться назад уже не было сил. Смеркалось, похолодало. Одежонка промокла от пота, кто-то попал в наледь и промочил валенки. Хорошо, что кто-то из более старших ребят сообразил разжечь костер. Промучились долго, еще больше замерзли. Ну не загорается дерево при этой температуре! Сожгли все бумажки из карманов, а разожгли, только спалив кожаную рукавицу одного из участников похода. Отогрелись у костра, благо дров на колымских реках искать не надо, и уж тогда, прихватив с собой по горящей головешке, отправились домой. Дома родителям о приключении - ни слова!

- Родителям надо было решать проблему жилья. Директор предложил отцу для устройства квартиры старое здание электроцеха, расположенного за территорией мастерских, уже в другом "пригороде" поселка - Мехгородке. Часть цеха уже заняли для строительства продовольственного магазина. А остальное, говорит директор, хоть все занимай! Ну, все - не все, а квартира получилась в 50-60 кв. м. Строили, понятно, рабочие стройцеха, но по проекту сделанному отцом. После комнаты в Заречье эта квартира нам всем казалась настоящим дворцом! Но самым интересным в этом проекте была печь. Располагалась она в центре квартиры на пересечении внутренних стен, разделяющих всю площадь на четыре комнаты. Она же служила и для приготовления пищи. Топилась она один раз, по вечерам. Отец засыпал в нее ведро угля и печь была теплой в течение суток. И только позже, когда под квартиры был застроен весь бывший цех, нам подключили центральное отопление. Как-то, за временем, я так и не удосужился узнать у отца секрет этой печи. А жаль!

- В этой квартире мы встретили первый колымский 1951 год. Папа соорудил нам елку. Именно соорудил, т.к. елки на Колыме не растут и ее сооружали из стволика лиственницы, в которой сверлились отверстия и туда втыкались веточки стланика (стелющаяся форма кедра). Елочка больше смахивала на веник, но радости было не меньше, а хвойный запах, так и вовсе настоящий.

- В эту же квартиру принесли маленького Саньку из роддома.

Больница и роддом всего Сусуманского района находились в Нексикане. Там работали кремлевские врачи, попавшие на Колыму по делу Горького. Я помню хирургов Карпинского и Меерзона, терапевта Васильева. Запомнил их потому, что был дружен с их детьми, моими сверстниками - Борькой и Славкой.

- Первая зима для наших родителей была очень тяжелой. Бытовая неустроенность, кроме того, мы, конечно, не были готовы к такой свирепой и длительной зиме. Всем потребовалась теплая одежда и зимняя обувь, но родители еще не заработали северных надбавок, и пришлось обходиться тем, что было. В продуктовых магазинах были только консервы и сушеные овощи, но был рынок, где можно было купить яйца и свежие овощи, однако цены там были совершенно неподъемные! Мама иногда посылала меня на базар купить яйца и картошку. Я помню, десяток яиц и маленькая мисочка картошки стоили по 100 рублей при общем заработке родителей около 3000.

- А вообще, у всех в ходу были сухие овощи. Они продавались такими большими кругами, диаметром см. 40 и толщиной 4-5 см. Отец выносил во двор круги картошки, капусты, лука, моркови, свеклы отрубал топором нужные куски и мама по особой технологии готовила борщ "из сухофруктов". Зимой в ходу были еще эти же овощи, но замороженные до каменного состояния. Рефрижераторов в те годы еще не было, и пока овощи довезут от Магадана до нас, они превращались в "камушки". Их и хранили потом на морозе. Но хозяйки умудрялись готовить мороженую картошку так, что она не была сладкой.

- А какая красота была летом! Поселок был окружен лесом, было, где порезвиться. Лето на Колыме, хоть, и очень короткое, но жаркое, порой жара под 30. Мы, не смотря на тучи комаров, бегали в коротких штанишках, в майках. В близлежащих озерах вода была как парное молоко. Мы бегали на озера купаться, а иногда отваживались купаться и в Берелёхе. Но сначала разводили на берегу большой костер, а как только выскочим из воды - бегом к огню отогреваться. Да и в озерах, под слоем теплой воды - донный лед и когда нырнешь поглубже, вода как огнем обжигала.

- Шло время. Мы обживались и жизнь налаживалась. Родителям нравилась их работа, нам школа, да и всем нам очень нравился весь поселок. Поселок большой, много друзей. В поселке был большой клуб. Каждый день новое кино, ежедневно - два сеанса, а в воскресенье - дневной детский сеанс. В клуб приезжали артисты из Магадана. А однажды, клубной самодеятельностью был поставлен спектакль "Конек-Горбунок" Это была такая радость для всей ребятни!

Одно плохо, в десятый класс Юра поехал в Сусуман, в интернат и теперь мы его видели очень редко. А он был и нашей нянькой, и заводилой во всех наших детских играх. А в 1952 году Юра и вовсе уехал на учебу в Ленинград. С тех пор мы встречаемся только во время отпусков...

- Квартира в Мехгородке была хорошая, но все-таки до школы было бегать очень далеко, да и младших тащить в ясли и садик по морозу на другой конец поселка было не с руки. И когда освободилась квартира в центре поселка в одноэтажном трехквартирном доме, мы переехали туда

Для начала родители решили сделать там ремонт и несколько перепланировать ее. Днем строители сорвали полы, развалили одну внутреннюю перегородку и печку, в общем, устроили бедлам. В конце рабочего дня квартиру закрыли на навесной замок и заперли ставни на окнах. А на утро.... На утро оказалось, что какие-то темные личности, привлеченные суетой в доме, взломали замок. Каково же их, наверное, было разочарование, когда после их "трудов" они оказались в разгромленной квартире!

- Надо сказать, что народ в поселке проживал разный. Большая часть - бывшие заключенные по различным статьям. Были "политические", а были и откровенные уголовники - убийцы, бандиты, грабители, бывшие полицаи и прочий цвет уголовного мира. Наряду с ними были и переселенцы, вроде нашей семьи, были и комсомольцы-добровольцы, приехавшие за романтикой дальних странствий и желанием испытать себя. Большей частью эти "слои населения" держались обособлено, практически не контактируя. Среди бандитов были свои разборки, но в своем поселке старались не нарушать порядка. Другое дело зимой, когда в поселок прибивался бродячий люд - приисковики-старатели, рабочие полевых партий и просто бродяги, которым надо было где-то "перекантоваться" зиму. Вот эти и шкодили. Коротая зимнее время, играли в карты. Когда не было денег, ставили на кон чью-то жизнь. Подворовывали по возможности. В общем, жить в поселке было можно, но бдительность терять было нельзя.

Мама иногда до поздна задерживалась на работе и когда возвращалась домой, в Мехгородок, а дорога проходила через лесок, держала в рукаве склянку с кислотой. На всякий случай... А поводом послужило убийство, произошедшее в этом лесочке.

- В эти годы я пристрастился к чтению. В нашей школе была прекрасная библиотека. Чего только там не было! Носов, Сотников, Жюль Верн, Житков, Дефо, Майн Рид, Фенимор Купер - да разве всех перечислишь! Можно было читать "запоем" сутками. В этих книгах были герои, достойные подражания и мы, бегая по тайге, воображали себя то Следопытом - другом индейцев, то отважными партизанами, громящими врагов, то исследователями неизвестных земель.

В 1952 году Юра прислал из Ленинграда книгу "Старая крепость". Прочитав ее, мы, вместе с героями книги, "громили" в тайге белогвардейцев и белополяков, пытавшихся установить "Самостийность" в Украине:

"Помнят польские паны, Помнят псы-атаманы Конармейские наши клинки..."

- На игры ребятня собиралась со всего поселка. Причем, чем больше народу, тем интересней. Ватаги носились по поселку и окружающей его тайге. Было много коллективных игр с мячом - лапта беговая, лапта круговая, штандер и много других. Девчонки крутили свои скакалки, чуть сойдет снег, вся подсохшая земля была расчерчена классиками. Мы гоняли футбол до умопомрачения. Игра могла начаться утром. В течение дня происходила многократная "замена" игроков - кому-то нужно было сбегать домой поесть, кому-то выполнить родительские поручения, но возвращались вновь и вступали в игру. Игра заканчивалась поздно вечером со счетом 125 : 234 (порядок цифр, во всяком случае, был такой постоянно) когда родители растаскивали игроков по домам. А игра "Казаки - разбойники" вовлекала ребятню всего поселка. Не обходилось, конечно, без неприятностей. У Сани до сих пор шрам на лбу виден. Во время игры он сиганул с сарая вслед за большими ребятами, да не устоял на ногах. Пришлось накладывать швы.

- Удивительное дело, но нынешние ребятишки кучкуются маленькими группками и слоняются по улице с совершенно потерянным видом. Я ни разу не видел коллективных игр детей. Недалеко от нашего дома есть стадион, мы частенько ходим туда гулять с нашей собакой Данкой, но ни разу не видел, что бы ребятишки на стадионе пинали мяч, или гоняли "Чижа", или запускали воздушных змеев. Какое-то грустное детство стало!

- 3 декабря 1953 года произошло знаменательное событие - Указом Президиума Верховного Совета вся территория "Дальстроя" была выведена из состава Хабаровского края и образована Магаданская область. "Дальстрой", как структурное подразделение, был выведен из состава МВД СССР и предприятия были переданы в ведение соответствующих министерств. Был избран Областной Совет депутатов трудящихся и образован Областной Исполнительный комитет. Газета "Советская Колыма" стала называться "Магаданская правда"

- Наша жизнь в Нексикане налаживалась. В доме на Офицерской обжились, квартира приняла более благоустроенный вид постоянного жилья. Нам всем очень нравился поселок. Родители много и с удовольствием работали. Мамина лаборатория, созданная ее трудами, расширялась, осваивались новые области и методы анализа. Проводились анализы формовочных смесей, запущен спектральный анализ, отделение физических испытаний на прочность, упругость и пр.

Отец был увлечен строительством нового механического цеха. До этого все цеха были деревянными. Новый цех строили из металла и бетона. На века. Из-за нехватки строителей, к работам на субботниках подключался весь коллектив мастерских.

- Мне, как, впрочем, и многим мальчишкам, удавалось проникнуть на территорию мастерских, и я часами мог наблюдать за розливом чугуна в литейном цехе, или на работу пневматических молотов кузнечно-прессовом, или на работу станков в механическом. Это было захватывающе интересно! Вид закручивающейся на резце стружки завораживал.

- Я уже говорил, что у нас в школе была прекрасная библиотека. Как-то мне попалась на глаза брошюрка из серии "Знание - сила" с описанием фотопроцесса, рассказами о линзах и многом другом интересном из области оптики. Тут мне и вспомнился сделанный когда-то Юрой в Стерлитамаке диаскоп, который тогда поразил меня.

По картинке из брошюрки мне удалось изготовить проектор. Маленькие картинки можно было рисовать и потом показывать на стенке. А если рисовать на бумажной ленточке серию картинок, то получалось уже "кино" Это долго было нашим увлечением. Каких только "фильмов" мы не создавали! От "Репки" до приключенческих пиратских лент с продолжением. К лету это увлечение прошло. Больше тянуло на улицу. И вот тогда появилась идея сделать "фотоаппарат" из посылочного ящика с маленьким отверстием вместо объектива. Этот эффект был описан в той же брошюрке. Вместо пленки - фото бумага, выдержка - 20-30 минут. Получался негатив. Но я получал изображение! С этого и началось мое увлечение фотографией. Родители, убедившись в серьезности моих занятий, купили мне фотоаппарат "Любитель", а фотоувеличитель я сделал сам по книге "Книга вожатого", которую папа привез мне из Магадана. В семейных архивах еще сохранились мои фотографии того времени.

А в книге были описания многих всяких самоделок, вплоть до воздушного шара, который я впоследствии сделал, стащив у мамы несколько простыней. Но это было позже, уже в Магадане.

- Весной 1954 года мне родители купили велосипед. Настоящий, взрослый. История этого велосипеда была такая. В 1947 году на рейде бухты Нагаева взорвалось два парохода, груженных взрывчаткой для горных работ. Взрыв был такой силы, что затонул стоявший на рейде еще один пароход, груженный разными товарами, в том числе и велосипедами. Когда корабль подняли, товары уценили и распродали. Мы с отцом перебрали и смазали агрегат. Надо бы испытать, но на улице еще был снег, не выехать. С большим трудом я дождался разрешения на выезд. После непродолжительного урока, данного отцом, я поехал по поселку. В центре поселка, на перекрестке, я растерялся, забыл, как затормозить и со всего хода въехал под водовозную лошадь. Как говорил Остап Бендер, "Лошадь отделалась легким испугом", а я - синяками и ссадинами. Домой я вел велосипед в руках. Это было мое первое ДТП.

- 1954 год был знаменателен еще одним событием. Была объявлена массовая амнистия. На свободу было отпущено большое количество уголовников и прочих темных личностей. В их среде говаривали: "Нам Климент Ефремович отпуск подписал!" Вся эта орда хлынула по трассе, наводя ужас, в сторону Магадана. Поселки вздрогнули от обилия преступлений, потом волна преступлений накрыла и Магадан. Вскоре судам пришлось работать с тройной нагрузкой, возвращая "отпускников" за колючку. Но лето 1954 года было временем массовых бесчинств уголовников, власовцев, бандеровцев, полицаев и прочей нечисти, проходивших по "политической статье". Позже мне довелось побеседовать с одним из таких. Он сетовал, что мол, несправедливо ему большой срок дали. "Я, ведь, не вешал, я только табуреточки из-под ног выбивал..."

- А в конце 1954 года пришла еще одна новость - приказ о закрытии Центральных ремонтно-механических мастерских и передачи всего оборудования Оротуканскому заводу горного оборудования. Это, конечно, было большой ошибкой. Станки можно снять с фундаментов и перевезти в другое место. А что сделаешь с вагранкой (чугунолитейной печью), формовочным плацем? Формовочная земля готовится годами! А только что отстроенный красавец механический цех? Разве это перевезешь! Так и было все это брошено. Остался и громадный американский арочный молот. После теплохода "Ильич", он был для меня вторым техническим чудом света...

- 1955 год. Родители получают перевод в Магадан. Отцу осталось только сдать оборудование, дождаться окончания нами учебного года и переезжать. Но какая-то производственная необходимость потребовала приезда отца в Магадан уже в начале мая.

Мы собираем все наше имущество, берем знаменитый сундук и грузим на грузовую машину. Я вместе с отцом уезжаю в Магадан. А мама с Саней и Мишей остаются еще в Нексикане до решения жилищного вопроса.

Машину с вещами разгружаем на каком-то заводском складе, а сами селимся в гостинице "Центральная" на четвертом этаже в номере 91.

- Магадан мало изменился за прошедшие четыре года. Населения - чуть больше 30 тысяч. Как пишет справочник, "Общественный жилой фонд составлял 145 тысяч квадратных метров, из них более 90 тысяч в одноэтажных и двухэтажных деревянных домах". Что и говорить, невелик был город, и жильем не самого удобного типа был небогат - меньше пяти квадратных метров на душу населения. Ситуацию ухудшило и то, что в связи с образованием областных учреждений, необходимо было обеспечить жильем вновь приехавших работников.

- И все-таки город поражает своей величиной и обустройством. Асфальтированный проспект Ленина, ранее называвшийся "Колымским шоссе", асфальтирован целый квартал ул. Сталина, трехэтажное каменное здание школы N1, напротив - громадное здание театра, несколько кинотеатров, где сеансы идут целый день с 10 часов утра, стадион с настоящими трибунами. Много, по тем моим понятиям, каменных жилых домов.

Море и главное - морской порт, где можно часами бродить, разглядывая прибывшие корабли и грузы. В городе есть автобусное сообщение и два перекрестка по пр. Ленина оборудованы светофорами...

- Отец с первых же дней вышел на работу. Работал он сначала начальником цеха металлоконструкций (ЦМК), а потом начальником технического отдела Авторемонтного завода (АРЗа). Завод потом дважды переименовывался в Магаданский ремонтно-механический завод (МРМЗ) и, затем, в Магаданский механический завод (ММЗ)

- В первый же вечер мы с отцом идем в кинотеатр "Горняк" смотреть цветное кино "Михайло Ломоносов". Большой, по сравнению с поселковым клубным, зал, но меня поразил эстрадный оркестр (квартет или квинтет) играющий в отдельном зале перед сеансом. Такого я еще нигде не видел!

Потом мы ходили в театр на оперетту "Табачный капитан". Это был мой первый поход в настоящий театр. Конечно, он произвел на меня неизгладимое впечатление.

- Однако май месяц, я заканчиваю седьмой класс, и мне еще предстоят экзамены. Так что не до развлечений.

В школу N1 я поступил в 1954 году, в седьмой класс, когда наша семья переехала в Магадан из колымского поселка Нексикан

Наш классный руководитель - Вера Ефимовна Гоголева, молодая учительница, недавно закончившая пединститут. Нам она преподавала Историю и Конституцию. Потом у Веры Ефимовны в разные годы учились мои младшие братья Миша и Саша, а потом и дочь Оля. Вера Ефимовна и сейчас живет в Магадане. Она долго работала в школе, потом была зав. ГорОНО, директором лицея. Является "Почетным жителем города Магадана". Рисование и черчение преподавал Яков Иванович Бровкин. Учитель, о котором все выпускники, а преподавал он более тридцати лет, вспоминают с большой теплотой и благодарностью.

В девятом классе у нас сменился преподаватель литературы. Если раньше нас донимали бесконечными "образами" и "сравнительными характеристиками", а изучение произведения заканчивалось тем, что надолго отбивало желание брать в руки эту книгу, то с приходом нового преподавателя - Евгении Семеновны Гинзбург - уроки литературы превратились в сказочное погружение в мир книги. Мы готовы были слушать "Евгению" часами! Потом с упоением писали свои "произведения". Увлечение литературой было настолько сильным, что я (!) начал писать стихи! Это было невероятно! Увлечение стихами продлилось несколько лет, и уже в вполне зрелом возрасте, полистав свои "вирши", понял их настоящую ценность. Прав был Козьма Прутков: "Если можешь не писать, не пиши!"

Но Евгения Семеновна преподавала у нас всего год. Потом она уехала в Москву, а к нам вернулась наша старая "литературша" Скребкова Мария Александровна, став при этом еще и "классной дамой" и все пошло по-прежнему.

В девятом была еще одна новость - в школах страны начали вводить так называвшиеся "Уроки труда" с целью начальной профессиональной подготовки. Наши шефы - МРМЗ - оборудовали прекрасную мастерскую, в которой были не только верстаки с тисками, но и самые настоящие станки - два токарных, сверлильный и фрезерный! А в качестве учителя направили к нам старого мастера Доценко Федора Федоровича. Надо ли говорить, насколько увлекли меня эти уроки! Я в мастерских пропадал все свободное время. Федор Федорович много занимался со мной и доверял самостоятельную работу на всех станках.

В зимние каникулы мы проходили производственную практику в Дизельном цехе МРМЗ и там я, единственный из группы, получил персональный станок! В феврале меня снимали в сюжете о профподготовке школьников в киножурнале "Советский Дальний Восток".

В девятом классе у нас ввели новый предмет - "Автодело". По окончании курса желающим было предложено сдать экзамены на получение водительского удостоверения. Я такой экзамен сдал, получил соответствующее Свидетельство, но водительское удостоверение, получил только после того, как мне исполнилось 18 лет, в 1959 году.

1957 год, я пошел в последний, десятый класс и мне уже 17 лет! Как быстро пролетело детство! Уже не за горами взрослая жизнь. В школе только и разговоров, кто куда будет поступать, получается, что из нашего выпуска в городе не останется никого. А жаль, мне никуда не хочется ехать, я бы с удовольствием пошел работать на завод, Но оставаться одному... Да и как на это посмотрят родители? Пожалуй, я тоже поеду. Родители предлагают Ленинград. А почему бы и нет? В этом городе я родился, прожил жестокие годы Блокады.

Но не могу не рассказать еще об одном увлечении. У меня уже был профессиональный фотоаппарат, а в одном из журналов я вычитал о цветной фотографии. Ну, как же было не попробовать! В общем увлекся. Вместе с Сашей Айзенштейном раздобыли все, что нужно - химикаты, пленку, фотобумагу. Но сколько же это требовало времени и терпения! Обработка пленки - 2,5 часа, на каждый снимок - 56 минут, но, ведь, нужно было еще делать пробы и на выдержку, и на цветокоррекцию.... Для всего этого нужна была ванная комната, но в коммунальной квартире она свободна только ночью. Сколько же ночей напролет я просидел там! Но своего добился, сделал десятка два цветных фотографий вполне приличного качества. Некоторые из них сохранились и по сей день и почти не потеряли цвета. Конечно, при современной системе "Kodak" это каменный век, но я получил ЦВЕТ 50 лет тому назад!

Итак, пролетел учебный год, выпускные экзамены, отгремел выпускной бал, традиционная ночная прогулка по берегу бухты Нагаева, слезы, клятвы не забывать друг друга и родную школу... И мы, семнадцатилетние, с Аттестатом зрелости в руках вступили во взрослую жизнь. Разлетелись выпускники 22-го выпуска по городам и весям нашей необъятной страны. Кому-то довелось вернуться в Магадан, а кто-то навсегда расстался с замечательной колымской землей.

В июле 1958 года я улетел в Ленинград. Полистал "Справочник для поступающих в ВУЗы Ленинграда" и убедился, что для "очкарика" выбор вузов очень и очень ограничен. Без всякого желания я подал документы в ЛИСИ (Ленинградский инженерно-строительный институт) Мог ли тогда предположить, что, даже получив в последствии другую специальность, я более четверти века проработаю в строительстве! Математику, физику и сочинение я сдал, что-то даже успешно, остался иностранный. Но на этот экзамен я не пошел. В школе Дарья Кирилловна не очень докучала нам английским. Двух фраз: "How are you" и "Thank you very much!" вполне хватало для положительной оценки. И то сказать, в те годы весь мир учил русский язык, так надо ли было себя утомлять! В общем, с институтом было все ясно с самого начала.

В Магадан вернулся без особого сожаления и поступил на работу токарем в Магаданский промкомбинат (пригодилась школьная подготовка!) и в цеху встречаю Тому Рослович, работающую здесь же нормировщиком!

Как-то осенью, в одной из центральных газет я прочел объявление, что Ленинградский сельскохозяйственный институт (ЛСХИ) проводит вступительные экзамены на заочный факультет по специальности инженер-механик. Поначалу я не придал значения этому объявлению - уж слишком далек я от сельского хозяйства, но отец смог мне внушить неоспоримые преимущества этой специальности. Действительно, такому специалисту должны давать особую профессиональную подготовку. Он должен знать все машины и механизмы, применяемые в с/хозяйстве, знать холодную обработку металла, кузнечное, сварочное дело, и многое, многое другое, т.к. в хозяйстве он единственный специалист, в отличие от завода, скажем, ни спросить не у кого, ни в библиотеку не сбегать. Ну, такая специальность меня, конечно, устраивала! И я подал документы. Мне пришло разрешение сдавать экзамены (учитывая дальность) прямо в Магадане, в УКП Московского политехнического института. И в декабре я уже сдал вступительные экзамены. Так я стал студентом-заочником.

Проработав два года токарем, я перехожу на должность контролера ОТК в цех топливной аппаратуры. Эта работа была значительно интересней.

Интересна и история этого цеха. Еще во время войны предприятию была поставлена задача выпуска швейных иголок. Работа сама по себе тонкая и это дело возглавил бывший бессарабский ювелир Иосиф Гольдфарб, попавший на Колыму за незаконные операции с золотом. На одном из приисков он потерял ногу и был переведен в Магадан. Ему и поручили наладить это производство. Задание было выполнено.

По "Ленд-лизу" на Дальний Восток поступала американская техника, оснащенная дизелями. Это, в основном, суда, тракторы, автомобили и стационарные электро и компрессорные установки. Но в пятидесятых годах поставки запчастей из Штатов прекратились, кроме того, на приисках эксплуатировалась трофейная техника немецкого и чешского производства. На дизелях в первую очередь выходила из строя топливная аппаратура, в ней особоточные детали, так называемые прецизионные пары. Была поставлена задача найти способ их восстановления или изготовления. Поначалу эта работа производилась полукустарным способом в бывшем иголочном цехе. Затем, в середине пятидесятых, был построен новый цех, оснащенный необходимым оборудованием, и изготовление прецизионных деталей (плунжерных пар и распылителей) для всей импортной техники не только Колымы, но и эксплуатировавшейся в стране, было поставлено на промышленную основу. Процесс изготовления очень сложен и на окончательных операциях точность измерения составляла 0,00001мм. Вот мне и предстояло, во-первых, освоить эту измерительную технику и, во-вторых, испытание уже готовой продукции.

Работа была интересной, и, когда в сентябре 1961 году представилась возможность перехода в Технический отдел МРМЗ на должность техника-конструктора, с цехом было жалко расставаться.

- И эта работа то же, по-своему, была интересна, - развила навыки черчения, привитые в школе Яковом Ивановичем Бровкиным. Работа требовала усидчивости и терпения. Как сложно было привыкать после шумной и подвижной цеховой жизни! Но могу сказать, что навыками черчения и основами проектирования я овладел. Что очень пригодилось в институте.

- А учеба в институте продолжалась. График был жесткий, если не сказать жестокий. День на работе. С работы - домой, быстро мыться, ужинать и спать, пока не улягутся все дома. Потом у меня подъем и занятия, как говорится, до упаду. Выходной в воскресенье, с утра можно подольше на часок-другой поспать, вечером можно сходить в кино или встретится с друзьями, а днем три-четыре часа занятий. И в таком режиме три года.

Дважды в год - выезд на сессию в Ленинград. Вообще говоря, в те годы можно было учиться на заочном. Нам предоставлялись колоссальные льготы. У заочника была сокращенная на два часа рабочая неделя, предоставлялся дополнительно оплачиваемый учебный отпуск, один раз полностью оплачивалась дорога к месту учебы, вторая поездка - за 50% (но все это в случае успешного выполнения учебного графика. После каждой сессии в отдел кадров нужно было предоставлять такую справку из института). А т.к. все домашние заботы были на родителях, то моя учеба проходила довольно успешно, и к лету 1962 года я закончил первые три курса.

Я не сказал, что наш факультет расположен в пригороде Ленинграда, в городе Пушкин, известном еще как Детское Село. Сегодня это район города Ленинграда. Красивейшее место, роскошные дворцовые комплексы - Екатерининский и Александровский, и чистейший воздух.

Небольшая экскурсия по Пушкину. Главное здание института располагалось в бывшей дворцовой оранжерее. Двухэтажное здание с застекленным "пент-хаузом" напротив Екатерининского парка, здесь размещались растениеводческие факультеты. Наш факультет, инженерный, находился в бывших казармах казачьего полка Его Императорского величества. Очень большое здание в форме каре с плацем посередине. Во время войны здание было сильно разрушено. Его восстанавливали, насколько хватило сил и средств. Но одну часть, наиболее пострадавшую, было решено разобрать. И вот уже при нас выполнялась эта работа. Колотили развалины и шар-бабой, и экскаватором, но остатки, все равно, пришлось взрывать. В результате, наше здание приобрело форму буквы "С". На первом этаже, где раньше находились конюшни, размещались лабораторные залы, на втором, где были жилые помещения, - лекционные и учебные аудитории. Получилось красивое, а главное, очень удобное для учебы здание.

Общежитие Инженерного факультета располагалось в здании бывшего Жандармского Управления Российской Империи. Не очень удобного для жилья, но вполне пригодного. Только студенты старших курсов, иностранные студенты и аспиранты жили в комнатах по четыре человека, остальные же - в комнатах на 10-12 человек. Зато подвал находился в полном распоряжении институтской мотоциклетной секции.

С одной стороны, через улицу - Александровский парк, с другой, так же через улицу - Лицейский садик, с известной скульптурой Пушкина, сидящего на скамье, далее Лицей и Екатерининский дворец с Екатерининским парком. Дворцы и парки создавали единый музейный комплекс.

Вобщем то, Пушкин - это город-музей, и все здания в центре, это все какие-то "бывшие". Во время войны Пушкин был превращен в груду развалин. Но после войны все отстроено и восстановлено с сохранением первоначальных фасадов.

- В июне 1962 года я приехал в институт на сессию, сдавать экзамены за Ш курс. Сессию сдал успешно. В деканате мне предложили перейти на очное обучение и я, посоветовавшись с родителями, перевелся на очное обучение на Инженерный факультет. Но т.к. программы очного (5 лет обучения) и заочного (6 лет обучения) сильно отличались, то мне пришлось снова идти на третий курс и, то при этом возникала куча "хвостов" в том числе и по "любимому" английскому языку, который на заочном не изучался. Все "хвосты" я должен был сдать до следующей сессии. Вместо облегчения снова настали бессонные ночи. Ситуация усложнялась еще и тем, что во-первых, до сдачи всех "хвостов" я оставался без стипендии, и во-вторых, мне не предоставлялось общежитие. Пришлось с таким же бедолагой, бывшим заочником Сережей Сабодышём, снимать частную квартиру.

- Ох, уж эта частная квартира! Во-первых, это просто двухэтажная дача на два хозяина. На первом этаже, более основательном, живут сами хозяева, а второй, посуществу дощатая надстройка, на зиму сдают студентам. А во-вторых, драконовские условия: 15р.- хозяйке, дрова и свет - за свой счет, туалет - во дворе, в конце участка. В комнате печка, прожорливая, как нильский крокодил. С вечера ее натопим так, что в пору голышом на полу сидеть, а к утру вода в чайнике замерзала. К сожалению, это выяснилось только зимой, когда другое жилье найти уже было невозможно. И хоть зима в Ленинграде не колымская, первую машину дров мы сожгли уже к середине зимы. Пришлось приобретать вторую. Но это мы так попали по незнанию обстановки.

На вторую зиму мы уже выбрали одноэтажную дачку, более основательную. На самом краю Пушкина, у Египетских ворот, отсюда и до факультета было гораздо ближе. Хозяева зимой жили в городе, так что мы были полновластными хозяевами дома. Ясное дело, что все студенческие посиделки были на "нашей даче". Но мы брали "оброк" с приходящих в виде дров (как ПетрI булыжниками) Только вот к весне оказались разобранными все заборы в округе. Может, они не только в нашей печке сгорели?

Начался учебный год. Родители высылали мне по 50 рублей ежемесячно, но из них 15 рублей надо было заплатить за квартиру, кроме того, в доме было печное отопление и надо было приобрести дрова на всю зиму. В общем, через неделю, перебирая наличность в кармане, я понял, что надо где-то подрабатывать или снова возвращаться на заочное отделение. Однако возвращаться уже самолюбие не позволяло. Значит - работать.

- По подсказке одного из старшекурсников, обратился в таксомоторный парк (водительское удостоверение у меня уже было) и меня тут же приняли временно водителем сначала на "загон", а потом и на ночное такси. Работа с 20 до 8 час. Через сутки. Такой режим меня вполне устраивал! Даже когда я сдал все "хвосты" и на следующий семестр был со стипендией, работу я не стал бросать до пятого курса. Делались перерывы только на каникулы и на время практики. Диспетчеры таксопарка, зная на каких машинах работают студенты, без особой надобности не беспокоили, поэтому за ночь всегда можно было "прихватить" часиков пяток, этак с двух до семи утра, загнав машину куда-нибудь в уголок потемнее.

- Несмотря на трудности, учеба мне нравилась и давалась как-то легко. Занимался и общественной работой - на Ш курсе меня избрали секретарем комитета ВЛКСМ курса, а на IV - факультета. Все время приходилось быть в гуще событий. Организовывать вечера отдыха, различные конкурсы, соревнования курсов и факультетов. Организовав на курсе оркестр (к одному из конкурсов) "стучал" в нем на барабане. Но, к счастью, недолго терзал слух слушателей. Я и представления не имел, что для барабана тоже пишутся ноты! Кроме этого, сдав на права мотоциклиста, я еще и вел группу мотоциклистов, участвовал в соревнованиях на первенство ВУЗов Ленинграда, занялся парашютным спортом, имел уже 7 прыжков (мы ездили на аэродром ДОСААФ в Юкки) пока врачи не разобрались и нас с приятелем, двух "очкариков", не турнули из команды. При всем при этом, мне каким-то образом удавалось вполне прилично учиться - практически без "троек". Вот пишу и сам не верю, что все эти дела я мог "впрессовать" в 24 часа! Видимо, три года самостоятельной учебы на заочном научили рациональному использованию времени. А ведь бегал еще и на танцы, хоть, и редко, были празднества и студенческие застолья...

- Признаюсь, у нескольких человек на курсе, в том числе и у меня, как секретаря, было свободное расписание, т.е. я имел право не посещать лекций, а лабораторию отрабатывать с любой группой, но только до первого провала на экзаменах. Тогда "лавочка" закрывалась.

Так же свободным было у меня расписание экзаменов. По отдельному "направлению" я мог сдавать с любой группой, а у нас на потоке их было семь. Таким образом к каникулам у меня добавлялась одна-две недели. Впрочем, провалов у меня не бывало.

- V курс - завершающий. В зимнюю сессию уже нужно было сдавать гос. экзамены, надо было активизировать свою работу на кафедре "Технология металлов" по подготовке дипломного проекта, а данных по статистике износа прецизионных пар не хватало, нужно было еще выполнить с десяток тысяч измерений, не накоплено данных по размерному хромированию и не отработаны режимы... в общем, дел еще было "по горло". Пришлось оставить работу в таксомоторе и все свободное время посвятить будущему дипломному проекту. Нервозности добавляло и то, что темы еще не были утверждены и весь мой труд мог оказаться напрасным (впрочем, только для меня, т.к. эти же работы входили в диссертацию одного из аспирантов). Но все обошлось, я на отлично сдал всю сессию, получил повышенную стипендию и мне утвердили тему дипломного проекта "Участок по восстановлению плунжерных пар в Сиверских мастерских "Сельхозтехника".

- Все лето прошло за дипломным проектированием. В сентябре - защита.

Защита прошла легко и на "отлично", хотя, волнений было и не мало. Сам, ведь, знаешь все "узкие" места своего проекта. Все обошлось и вместе с оценкой мне дается рекомендация для поступления в аспирантуру. Пока идет защита, я успеваю сдать аспирантские вступительные экзамены. Через два года аспирантура ждет меня.

Вот и все, институт позади. Осталось только отпраздновать это событие и получить направление на работу.

Была, правда еще одна "мелочь". По окончании института, было такое постановление Правительства, нам дипломы не выдавались. Давалась на руки такая розовенькая бумажка, в которой говорилось, что такой-то действительно окончил полный курс такого-то института и ему присвоена вот такая квалификация. Через год работы по направлению и представлению положительной характеристики эта бумажка обменивалась на диплом. Так что хошь-не хошь, а получай направление и езжай на работу.

- Отшумели выпускные праздники. Работает комиссия по распределению. По сумме баллов я иду в первой десятке. У нас зональное распределение, но выбор большой, от Ленинграда до самой дальней деревушки Северо-запада. Но я, все-таки, прошу направить меня на Колыму. Просьбу комиссия отклоняет и дает мне направление в Волосово, пригород Ленинграда, главным инженером районного отделения "Сельхозтехника". Делать нечего, надо ехать по направлению. Хотя, огорчаться нечему, хорошая интересная должность, приличный, по тем временам, оклад в 170 рублей, предоставляется квартира (что было очень редко). Можно жить и работать.

- Началась работа. Не скажу, что я в свои 24 года был большой находкой для предприятия. Тут только я узнал, как много я еще не знаю и не умею! Конечно, мне делалась какое-то время скидка на молодость и неопытность, но должность обязывала, и надо было "пахать".

А тут еще неприятность - примерно через месяц после вступления в должность я на служебной "Победе" попадаю в автомобильную аварию. Машина разбита "в дым". Да и мне перепало - сломал ребра и грудину. Моя пассажирка (жена того же моего знакомого) - в больнице. К счастью, расследование установило мою невиновность. Автомобиль списали, а мне пришлось восстанавливать свое "реноме".

Сейчас я рассматриваю ту свою первую работу как продолжение института. За два года я многому научился и уже, как специалист, твердо стоял на ногах. Но стоило это больших трудов.

- В сентябре 1966 года я, наконец-то, получил диплом об окончании института. Этот факт потом много раз ставил кадровиков в тупик несовпадением дат. Сдал экзамены в 1958, поступление в институт - 1959 год. Окончил в 1965 году, диплом выдан в 1966 году, а срок учебы - 5 лет. Почему? Один бдительный кадровик даже в Институт обращался, действительно ли все было так!

- Мысль по переезду в Магадан меня не покидала. По возвращении из отпуска я продолжил вести переговоры со своим руководством в областном управлении "СХТ" и в райкоме партии о переводе на работу в Магаданскую область. Кругом - категорический отказ. И только по письменной просьбе бывшего тогда первого секретаря Магаданского горкома КПСС Кусанина, к которому пришлось обратиться, с большой неохотой мне дали перевод в Магадан

- Приехав в Магадан, я поступил на работу зав. мастерскими "Сельхозтехника" Как мне пригодился опыт работы в Волосово! Кроме того, было к кому обратиться за советом. И, хоть, работать приходилось большей частью по 12 часов и практически без выходных, работа доставляла истинное удовольствие. Много было сделано и по изменению технологии ремонта тракторов, введению оборотного фонда и многое другое.

- Через год мне была предложена должность главного инженера межрайонного объединения "СХТ". Сфера работы расширилась. Теперь кроме мастерских в моем ведении были монтажный участок и строй группа. Мы начали строить жилой дом, и расширять помещения мастерских. Мы монтировали оборудование на строящихся птицефабриках в Магадане, в Оле, в Тенькинском, Средниканском, Сусуманском районах. Занимались механизацией молочно-товарных ферм и пр., и пр., и пр. Вобщем, было где приложить свою энергию. И надо же было такому случиться, что как раз в день моего возвращения из командировки, на территории монтажного участка происходит авария и гибнет бригадир монтажников.

Работает комиссия. И хоть я и не виноват, но по должности отвечать должен главный инженер. Техническая инспекция предлагает освободить меня от занимаемой должности на три месяца.

Мои объяснения, что это невозможно, нужно или снимать совсем с должности, или не трогать, т.к. идет август, подготовка к зиме, открыты все сети. Решение окончательное - "освободить на три месяца". Ну что ж. Я вынужден менять работу и в августе 1969 года перехожу на работу в Управление строительства "Магаданцветметстрой" объединения "Северовостокзолото" главным механиком, и здесь я опять встречаю одноклассника - Славу Березина, работающего начальником Технического отдела.

- Работаю в Управлении строительства. Вообще, нужно было обладать здоровым юношеским нахальством, что бы в 28 лет согласиться на такую работу. Двенадцать строительных организаций входит в состав Управления. География наших строек - от города Ванино, на Дальнем Востоке, до восточного побережья Чукотки. Более тысячи единиц только самоходной техники, кроме того, крановый, компрессорный, экскаваторный парки, цеха по производству стройматериалов, котельные, сети, да всего не перечислишь, а в отделе всего четыре человека. Везде нужно побывать ну хотя бы один раз в год, но этого, как правило, было мало.

- Меня всегда восхищала легкость, с которой чукотские авиаторы составляли план полетов на день. С утра все пассажиры в порту. В "Зал ожидания" - маленькую комнатушку или просто сарайчик - выходит диспетчер и начинает выяснять, сколько пассажиров набирается в каждом направлении. "На Полярный сколько? Так 4 человека. На Ленинградский? 6 человек, хорошо, на Ванкарем? 8, записал, на Врангеля? ага, 9. Значит, летать будем в следующем порядке: о.Врангеля, Ванкарем и Ленинградский. Если успеем, слетаем на Полярный". Самолетики - Ан-2. Вот ждешь своего вылета, а его все нет и нет. Идешь к диспетчеру - "Когда летим?" "Неизвестно, борт ушел в санрейс. Вот вернется...". Потом обед, потом запуржило именно в твоем пункте и туда "борт" не летит, потом кончился световой день, потом экипаж "вылетал" саннорму и нужно ждать другой, а потом "закрылся" порт. "И граждане послушно засыпают". И так может продолжаться несколько дней. Дела в командировке может быть на 3-4 дня, а на поездку уходит недели две. Обычное дело.

Большая часть времени проходила в разъездах. Передвигаться приходилось на самолетах и на вертолетах, на вездеходах и тракторах, машинах своих и попутных. Разве что, только на собачках да оленях не приходилось ездить. Не все и не всегда поездки проходили благополучно. То по дороге на Пламенный (дорога на Чукотке - понятие условное, по тундре) сломался вездеход. Началась пурга и мы - 4 человека пурговали в холодной машине почти неделю, пока нас не выручил вертолет. То перевернулись на самолете, он при посадке на лыжах выскочил на открытый грунт и перевернулся, то на вертолете, не долетев до Полярного вынуждены были сесть в какое-то болото и чуть там не утопли, а был и вовсе курьезный случай. Перегоняли мы первые бульдозеры "Катерпиллеры" по Омсукчанской трассе. Я на заправщике поехал на дорожный пункт договариваться о ночевке. По дороге водитель увидел глухаря на дереве. Кричит мне "Григорич, гляди - глухарь!" Мы оба в окно уставились, а дорога - в сторону. Заправщик, ясное дело - в кювет и вверх колесами. Хорошо, бочка спасла, а то бы раздавило обоих. Вот тебе и был бы "глухарь"!

Задача Управления - приисковое строительство. Промышленного и социально культурного назначения. Приходилось закладывать поселки на совершенно пустом месте. Так при моем участии началось строительство поселков Ленинградского, Майского, Дуката, а на место будущего поселка "Восточный", я привел первый санно-тракторный поезд из Иультина и сам выбирал место будущего поселка.

В полевых условиях и быт временный. Жилье или в палатках, или в передвижных домиках "балках". Вода - из льда или снега. Еда - консервы. Помыться - только по возвращении. Там не до удобств.

- Было очень много интересных объектов, которые по должности приходилось курировать мне. (Там, посуществу, все работы выполнялись механизмами). Подземное нефтехранилище в пос. Мыс Шмидта, заводной ковш с каналом для плавучей электростанции "Северное сияние-4" и береговые сооружения рядом с пос. Рыркайпий, золоторудный карьер на Дукате, хвостохранилище рудника им. Матросова в Омчаке, сотни километров ЛЭП и много, много других. Работать было нелегко, но было и чувство удовлетворенности и гордости, что здесь, на краю Света, есть и частица моего труда.

А были просто аварийные выезды. Под Новый год в Карамкене теплотрассу и котельную заморозили - срочный выезд. Нельзя, что бы люди Новый год в холодных квартирах встречали. Трое суток работали, но к 31 декабря пустили тепло в дома.

То в Детрине 9 мая "Катрепиллер" утопили. Звонит дежурный по Объединению "Через 10 минут дежурка будет у подъезда. Надо выезжать вытаскивать". Потом, потащили башенный кран из Омчака в Сусуман. На Кулинском перевале заклинило башню между скалой и обрывом. По трассе движение остановлено. Опять надо ехать выручать. То пожар, то кран уронили.... И так несчетное количество раз за четверть века работы в этой организации. Такая уж служба.

По моему жизнеописанию можно подумать, что жили мы об ту пору только заботами о "миллионах тонн чугуна, надоях на одну буренку, да килограммах намытого золота" Да ничего подобного! Да, была работа, которую добросовестно работали, но были и отпуска, было свободное время, были любимые занятия, и, как поется в известной песне, "Что было, то было, и любовь была!"

Во время наших отпусков мы семьей объездили почти весь Советский Союз. Много путешествовали по Кавказу, по Волге и Мариинской системе на теплоходе проехали от Ленинграда до Волгограда и обратно, путешествовали по Средней Азии, побывали в городах древнейшей культуры Азии - Бухаре и Самарканде, Гиссарской и Ферганской долинах. Бывали в турпоездках за рубежом. Я побывал почти в десятке стран Европы.

А как интересно было проводить отпуск в Магадане! Походы за грибами и ягодами, сплавы по рекам Колымы. А какая рыбалка! Это моя страсть на всю жизнь. Рыбачил и на море, и на реках. Есть совершенно чудеснейшие места. Такое рыбацкое Эльдорадо. Реки Сугой и Ола, Тауй и Вилига, Танон и Кулу. А Балаганская корюшка размером до 45-ти см. или "ДРП-овская" камбала размером с хороший тазик! А крабы у острова Недоразумения! А какова наша северная природа, суровая и прекрасная одновременно в любое время года!

По возвращении из одного из отпусков нас ждал приятный сюрприз: моя работа в Управлении строительства была оценена, и мне выделили автомобиль "Москвич-21406". Новость приятная, но после отпуска денег - "круглый ноль"! Обратились ко всем друзьям - выручайте! Вот тут и проявилась широта души колымчан: в течение двух-трех дней была собрана необходимая сумма - 7300 рублей, и в январе мы уже раскатывали на новеньком красном "Москвиченке" под номером 10-32 МАЕ. Где мы только на нем не бывали! Пожалуй, не было ни одной колымской трассы, по которой не прокатились его колеса.

В 1990 году мне опять, за мою многолетнюю работу, выделяют японский автомобиль "Gallant LG" Хороший, красивый, комфортабельный автомобиль класса "Волга". Если ездить по городу, то лучшего и желать нечего. Но нам-то надо ездить и в лес, и на речку, и на море! Первый пробный рейс показал, что это "не наш" автомобиль и мы, посоветовавшись, поменяли его на УАЗик. Вот это - то, что надо! Повозившись с ним одну зиму в гараже, я сделал из него надежный крепкий агрегат, и поездили мы на нем по бездорожью не мало. Так нам хотелось забрать его в Хабаровск, но уж слишком дорого стоила его перевозка.

- При всех этих выездах никогда не ставилась цель добычи, хотя, естественно, азарт рыбака или охотника имел место. А может, это на генетическом уровне? Мой прадед - Роман Цедибрага - был известным в округе рыбаком. По рассказам мамы, сомы, пойманные им, порой не помещались на телеге.

- Я обо всем этом рассказываю, что бы было понятно, что мои выезды и в компании, и одиночные, были прекрасным способом отдыха, снятия внутреннего напряжения, хотя, и были большой физической нагрузкой.

А стресс было, после чего снимать. Весной 1978 года меня "посетил" инфаркт. К счастью, не большой, но достаточный, чтобы на несколько лет поставить в особый режим.

-Были и застолья, отмечали все праздники, стремясь к этому времени вернуться из поездки. Ходили, как и в школьные годы, на праздничные демонстрации. Сколько выдумки было в их оформлении! У меня сохранились фотографии праздничного оформления колон 50-60-х годов. Такого сейчас не только не увидишь, но молодежь даже не поверит нашим рассказам!

Много работали, но и отлично отдыхали!

- Летом 1978 года я познакомился с Натальей Сергеевной, а осенью перешел жить к ней. На славную улицу Кольцевую. Маленькая комнатка в коммунальном бараке. Два крыла, в каждом по два десятка семей. Общие кухня, туалет. Но разве эти неудобства могли испортить нам радости совместной жизни! Для начала, в сентябре, мы на десять дней уехали на охоту, на озеро "Глухое", чтобы внимательней присмотреться и понять друг друга. Жизнь в палатке, не отягощенная домашними заботами, природа, вечер у костра, что может быть лучше для общения! Впоследствии этот выезд мы считали нашим свадебным путешествием. Встреча с Натальей Сергеевной была подарком судьбы. Мне это было ясно. Но мы оба уже обожглись на семейной жизни и из-за боязни повторения ошибки, решили годик пожить, присмотреться, глубже узнать друг друга. И теперь, прожив вместе три десятка лет, могу сказать: "Да, судьба была благосклонна к нам, связав нас в одну семью".

- Наталья, а для меня и близких нам людей просто Ната, работала инженером по труду в тресте "Магаданоблгражданстрой", объединяющем более двадцати ремонтно-строительных организаций области. Т.е. работа так же связана с поездками по Колыме и Чукотке. Тут можно только посочувствовать. Для мужчины такие командировки далеко не мед, а уж для женщин многократно сложнее. Переезды, аэропорты и долгие ожидания вылета, поселковые гостиницы с удобствами "во дворе" и "зачуханые" столовки с дежурными щами. Нужно обладать достаточным мужеством, что бы стоически переносить все это в течение многих лет и не озлобиться на свою работу и весь мир.

- С 1989 года по 93г. я работал на выборной должности освобожденного председателя профкома Управления. Потом был выбран членом Президиума обкома профсоюзов. На это время пришлись самые сложные события ликвидации строек, конфликтов и забастовок, сходок, собраний и митингов. Людям перестали выплачивать зарплату и компенсации. Время наибольшего напряжения. И после ухода из профсоюзов, моя позиция послужила причиной увольнения одним из первых при ликвидации Управления строительства.

Что ж, нужно было жить дальше, но я определился в главном - на это бандитское государство я работать не буду!

- В апреле 1993 года, по окончании работы в Управлении Строительства, мне была предложена должность зама председателя Магаданского отделения Российского Фонда Мира. Собственно, председатель - должность общественная, так сказать, почетный председатель. Зам - на ставке и должен вести всю работу Фонда. Ранее мощная всесоюзная организация, в связи с изменением государственного строя, начала терять свои позиции. Общественные организации, особенно советского времени, стали "не в моде". Но, тем не менее, мы продолжали благородные дела Фонда. Меня избрали в состав Президиума Российского Фонда Мира и, в связи с этим, я дважды выезжал в Москву на заседания Президиума. Там мне довелось встретиться и пообщаться с очень интересными людьми - Патриархом Алексием II, космонавтом Севастьяновым, артистом Лановым, муфтием всех российских мусульман и др. Во время одной из командировок у меня была возможность съездить в Ленинград и, наконец, оформить Знак "Житель блокадного Ленинграда".

В 1993 году, работая в Фонде Мира России, я создал свое предприятие по ремонту автомобилей. Собственно, "предприятие" - слишком громко сказано. У меня был свой бокс в кооперативном гараже. Вот в этом боксе и было решено заняться ремонтами. Можно было бы всем этим заниматься и без организации предприятия, делай дело, да клади выручку в карман. Но мы-то были воспитаны в полном законопослушании. Раз работаешь, надо брать лицензию, платить налоги, сдавать отчеты и т.д. Т.е. мороки мы организовали на свою голову уйму! Одна бухгалтерская отчетность чего стоила! Как на большом предприятии. Пришлось нанимать еще и бухгалтера.

Поначалу нас работало два человека, и нужно было искать клиентуру, но вскоре клиентов стало достаточно. Предприятие обрело репутацию недорого, но надежного сервиса. Да и выполняли мы все возможные работы по двигателям, по агрегатам, электрике, рихтовку и покраску автомобилей самых разных марок и стран. Пришлось принять на работу еще двух человек и купить еще один бокс. Брат, имевший свой бокс рядом, так же передал его нам для работы. В разное время мы работали в трех- четырех, а иногда и в пяти боксах. Заказов было достаточно, пришлось ограничивать клиентуру. Но, при этом, являясь владельцем предприятия, я и сам работал "в яме" вместе со своими слесарями, честно деля доход поровну. Конечно, это было не правильно, но не мог я иначе! А тут еще и рэкет. С одной стороны - государственный, на уплату налогов уходило больше половины дохода, с другой - бандитский, и тут так же приходилось находить выход из положения. В общем, "хлопот полон рот". Нормально рабочий день был 10 часов, а при необходимости срочно выполнить заказ - сколько получится.

К этому времени уже не стало нашей школы N1. Еще при Советской власти ее поставили на капитальный ремонт. К этому времени школе было более 50-ти лет. Разобрали-разломали, а тут грянули перестроечные реформы. Новые реформаторы, памятуя, что школа построена по инициативе Н.Крупской, да и деньги самим нужны были, сравняли школу с землей и на этом месте - напротив Областного музыкально-драматического театра открыли "барахольный" рынок.

Была ли необходимость сноса школы? Скорее всего нет. Я даже вполне определенно могу сказать - нет! Такое же здание, ровесник нашей школы, - Гостиница "Центральная" (па проспекте Ленина) несколько ранее была поставлена на капитальный ремонт. Были заменены все деревянные перекрытия и даже надстроен четвертый этаж. Я интересовался в институте "Магадангражданпроект", проводившего экспертизу здания, о состоянии фундаментов школы и там заверили, что несущей способности фундаментов и стен (при соответствующем их укрытии), хватило бы еще на сто лет.

Больше того, в новом здании школы N1 проводилась конференция, транслировавшаяся по телевидению, о дальнейшей судьбе школы, на которой однозначно утверждалось, что здание жизнеспособно, требует, лишь капитального ремонта. Правители города и области к мнению выпускников и специалистов не прислушались и разрушили школу.

-В восьмидесятых я в городе встретился с нашей выпускницей Леной Черемисиной (ныне Шершаковой) которая на момент моего отъезда проживала в Магадане. Она - социолог, кандидат экономических наук, работала, как мне помнится, в СВКНИИ. Радости встречи не было предела! Ведь мы несколько лет просидели за одной партой!

А еще в Магадан ненадолго приезжала Гета Аланова (ныне Носолюк). Встретились, посидели в кафешке, повспоминали наши школьные годы.

В Магадане проживает Данька Райзман. Историк, часто печатался в газете "Магаданская правда" с очерками об истории Колымы.

Из наших ровесников часто встречался с Леней Леви, он, правда, из школы N7, но тоже выпуска 1958 года.

-А в дальнейшем жизнь сложилась таким образом, что мы с супругой должны были выехать из Магадана в Хабаровск. Как ни жалко было расставаться с родным Магаданом, но 14 апреля 1998 года самолет унес нас на "Высокий на берег Амура."

Мы оба пенсионеры, не работаем. Лето живем на даче, выращиваем всякую "петрушку-сельдерюшку", а на зиму перебираемся в город. Однако связи с Магаданом не теряем. Там живут и работают мой младший брат Александр Глущенко с семьей, то же выпускник первой школы и сын Валерий, подполковник милиции, у которого тоже растет дочь, родившаяся в Магадане. Так что с Магаданом меня связывают не только воспоминания, но и родственные связи. За 10 лет я трижды побывал в Магадане. Город меняется. Новых построек почти нет (сказалась ликвидация строительных организаций в конце 80-х) но впечатляет обилие магазинов, магазинчиков, ларьков и палаток. Такое впечатление, что торгует весь город. Чуть не вдвое сократилось число жителей. Впрочем, не только в Магадане. Ликвидированы целые поселки. Такие как Мякит, Спорный, Атка - уже не найти на карте области. От Оротукана и Сусумана остались жалкие остатки. Чукотка, отделившись от Магаданской области, живет своей скудной жизнью. Золотодобыча ведется в основном старательским методом. Наиболее "лакомые" кусочки растащили шустрые предприниматели. Скажем, рудником имени Матросова и золотоизвлекательной фабрикой владеет небезызвестный Потанин, а золото-серебрянное месторождение "Кубака" передано канадской компании. Грустно смотреть на результаты перестройки и, так называемых, "демократических реформ".

Дочь Ольга, выпускница Первой школы, закончила Магаданский филиал Хабаровского политехнического института (так он назывался в прежние годы) по специальности - архитектор, но в Магадане после рождения дочери не смогла найти работу и вынуждена была с семьей выехать за рубеж. Сейчас живет и работает в Лондоне. Ее дочь, моя внучка, закончив там школу, учится в Imperial College London на факультете Computer Science.

У нас в семье культивировались шахматы, отец неплохо играл, все братья, встречаясь, сражались на клетчатом поле. Иногда выступали в турнирах. Оля тоже с дошкольного возраста начала "двигать" фигуры. Но уже в младших классах она проявила недюжинные способности в этой игре, стала участвовать в шахматных турнирах и в четвертом классе победила в городских соревнованиях "Белая ладья". И в дальнейшем, еще школьницей, завоевала высоты первенства России. Внучка не отстает от своей мамы. В 2006 году на Лондонском турнире девушек до 18-ти лет заняла первое место.

Что еще могу рассказать о себе? "Ветеран труда", имею правительственные награды. Как блокаднику присвоено звание "Ветерана Великой Отечественной войны".

22-й выпуск Первой школы г. Магадана, 1958 г.

Другие материалы о школе

Зри в корень

Адрес страницы: http://neisri.narod.ru/academnet/1school/22-1958/glu_leonid.htm

(c) Copyleft Трумпе M.A., 2022

Дата последнего изменения: