Воспоминания Виктора Соломонова
(22-й выпуск Первой школы г. Магадана, 1958 г.)

@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_@_

ЖИТИЕ МОЕ

Взяться за перо буквально заставил меня мой одноклассник Володя Сергеев, в Магаданской бытности Пьянков. Начну с детства.

Родился я 26 марта 1941 года в Магадане. Первым моим домом в жизни был барак на улице Коммуны напротив хлебозавода. Это квартал бараков располагался сразу за зданием областного театра, который ранее назывался домом культуры. Здание это до сих пор достаточно представительное и вполне могло бы занять достойное место в любом областном центре.

Напротив театра располагалось здание школы N 1, в которой я учился с первого класса по десятый класс. Здание это было весьма представительное и вместе с театром являлось визитной карточкой города. Сейчас это здание снесли якобы из-за ветхого состояния, а построить на его месте что-либо адекватное, городские власти не удосужились. Так и зияет эта брешь на одной из центральных улиц города как выбитый зуб в челюсти незадачливого боксера.

Обучение в младших классах, по крайней мере по моим ощущениям, носило несколько сумбурный организационный характер. Школа была переполнена. Количество учеников в классах превышало все мыслимые нормативы, организовывались новые классы и при этом неизбежно происходили перетасовки учеников. Кроме того, два раза - в 1951 и 1954 годах, я с родителями выезжал на "материк" в отпуск, который предоставлялся один раз в три года и составлял 6 месяцев, что также обуславливало смену классного коллектива. А если учесть что школа была очень переполнена (занятия зачастую велись в три смены), то переходы из класса в класс были делом обычным.

Первая поездка с родителями на "материк" произвела на меня неизгладимое впечатление. Так как из Магадана мы выехали в конце марта, то заканчивать учебный год мне довелось в Казани, где мы остановились у родственников нашего магаданского знакомого. Самым сильным впечатлением было то, что в апреле месяце в городе была буйная настоящая весна, в которую мы попали из магаданской зимы. Масштаб города, его скверы и парки произвели на меня потрясающее впечатление.

Вообще в Казани все было для меня ошеломляюще очаровательно. Наше жилье представляло собой небольшой двухэтажный домик, расположенный во дворе бывшей женской гимназии и совершенно утопавший в зелени. А если учесть что место это было возвышенное, то из окон второго этажа открывался прекрасный вид на город, который весной был просто великолепен. Когда-то этот домик целиком принадлежал родителям нашего магаданского знакомого, но при советской власти им удалось сохранить только второй этаж три небольшие комнаты. Но по тем временам это была неописуемая роскошь. Впервые в жизни мне была выделена маленькая, но отдельная комнатка с балконом, с которого так здорово было смотреть на город, на его улицы, по которым кроме машин и автобусов курсировали и троллейбусы, транспорт для меня дотоле неизвестный.

Казанский период моей жизни был очень недолгим. В конце апреля мне устроили что-то вроде экзаменов, выставили досрочно четвертные отметки и мы отправились в Москву, а точнее в подмосковный городок Александров. Этот небольшой городок Владимирской области является по сути для меня землей предков, так как мама родилась в деревне Новинки буквально в трех километрах от города, а отец в селе Жилино, что несколько дальше - километрах в 20 - 30.

Погостив в Александрове 2 - 3 дня у маминой тетки, мы отправились в деревню, где в то время проживал ее брат и дядя по отцовской линии. У деда Алексея по тем временам был вполне приличный деревенский дом, где мы обосновались на все лето. Сказать, что переезд в деревню произвел на меня сильное впечатление - это ничего не сказать. Шел месяц май. Природа после зимы предстала во всей своей красе. Нежная зелень листьев деревьев, разнообразие трав и цветов, разноголосье птичьего гомона, бурная жизнь различных мальков, головастиков и водных букашек в небольшой речке, протекающей за околицей, произвело на меня ошеломляющее впечатление. Колымская весна во всей своей суровой величественности разительно отличалась от этого буйства природы.

Практически все свое первое лето "на материке" я провел в деревне Новинки со своими новыми приятелями. Пару раз родители вывозили меня в Москву, что воспринималось как путешествие в какую-то волшебную страну. До сих пор перед глазами выплывает практически пустая Красная площадь с редкими проезжающими автомобилями, гудками распугивающими еще более редких пешеходов.

Незаметно пролетело лето и наступила осень - пора школьных занятий. Школа располагалась в соседней деревне Крутце в бывшем барском доме. Из-за нехватки школьных помещений и учителей в сельской школе занятия первого и третьего классов проходили в одной комнате, что вносило определенное своеобразие в учебный процесс. Теплый солнечный сентябрь также не содействовал усидчивым занятиям в классе и мы частенько сбегали с уроков в лес, на речку где, как нам казалось, было гораздо интереснее. Однако все имеет свое начало и конец. Закончился и наш отпуск, пора было возвращаться в Магадан.

Моя родная магаданская школа N 1 после маленькой сельской начальной школы воспринималась очень грандиозно и мне потребовались определенные усилия, чтобы вписаться в учебный процесс.

Учеба в младших классах отложилась в памяти рядом отрывочных моментов. Так как школа была переполнена - занятия проходили в три смены- то часто нас переводили из класса в класс с целью урегулировать таким образом количественный состав классов. Процесс более менее стабилизировался после разделения школы на первую и седьмую и окончательно стабилизировался после отделения седьмой школы в свое здание.

После завершения семилетнего обучения прошли некоторые изменения в составе ученических коллективов - часть ребят покинула школу. Начиная с восьмого класса учеба приняла более серьезный характер, так как те из ребят, которые решили продолжить свое обучение, естественно ставили своей целью поступление в высшие учебные заведения.

За время своей колымской жизни мне довелось с родителями еще раз побывать на "материке" в 1954 году. В этот раз мы опять обосновались у родственников в Подмосковье, в той же деревне Новинки. На этот раз мое восприятие деревенской жизни было более спокойным, но по прежнему замечательным. Это деревенское житье было особенно интересным и еще по той причине, что у меня сложились очень хорошие отношения с моим двоюродным дядей Виктором Гомзиным. Это был молодой человек уже отслуживший Армию и работавший в Александрове на радиозаводе. В большой семье Гомзиных было четверо детей три дочери и один сын Виктор. В силу это причины и вообще деревенского уклада жизни Виктор был очень "рукастым" парнем и мое общение с ним в различных хозяйственных делах оказалось очень благотворным.

Но пора вернуться в Магадан.

Надо сказать, что несмотря на свою ужасную отдаленность от центра России, жизнь в Магадане существенно отличалась от аналогичных небольших городов даже Подмосковья в лучшую сторону. Как мне кажется, это обуславливалось контингентом жителей. Ведь Магадан был столицей Колымы - края геологов, горняков и, в силу этого, наличия относительно большого количества инженерных кадров специалистов из Москвы и Ленинграда, где находились лучшие геологические ВУЗы страны. Кроме того, учитывая специфику Колымы в Сталинский период, в городе осело определенное количество граждан, попавших не по собственному желанию и вынужденных остаться там после освобождения из заключения. Все это определило свой, характерный именно для Магадана, общественно-политический тонус городской жизни.

Среди преподавателей было много молодых энергичных людей. В школе работали различные спортивные секции и кружки по интересам. Наши учителя имели очень высокую квалификацию, в чем я смог убедиться, сравнивая их с коллегами в Казани, Александрове. Это были настоящие энтузиасты, которые уделяли нам большое внимание и после уроков. До сих пор с большой теплотой вспоминаю Веру Ефимовну Гоголеву с ее внеклассными чтениями научно-познавательной исторической литературы, уроки литературы, которые вела Евгения Семеновна Гинзбург - мать Василия Аксенова, который тоже учился в нашей школе. Не могу не вспомнить преподавателя физкультуры Александра Ивановича Кандыбина - истинного энтузиаста своего дела. Он организовал в школе секцию гимнастики и успешно руководил ею. Достаточно сказать, что после открытия юношеской спортивной школы в нашем городе практически все его ученики продолжили там свои занятия спортом.

Вообще учиться в старших классах было интересно и хотя учеба мне давалась легко, все равно катастрофически не хватало времени. Основное время уходило собственно на учебу и спорт, а кроме того уже начались отношения с девочками. В общем учеба в старших классах воспринимается единым временным блоком, завершившимся знаменательным событием - окончанием школы. Событием для меня более значимым, чем переезд несколькими годами раньше из барака с улицы Коммуны в новый каменный дом на площади Горького. Это была комната в трехкомнатной коммунальной квартире, но в сравнении с предыдущим жильем это был большой прогресс.

Итак возвращаюсь пожалуй к самому главному событию в моей жизни того времени - завершении своего школьного образования. Как я уже говорил учеба давалась мне довольно легко и учился я в основном на отлично. Естественно, что я строил планы на продолжение обучения в высшем учебном заведении. То, что учебное заведение будет технического профиля, с этим я определился сразу. Мне нравилась физика и с математическими дисциплинами все было в порядке. Но вот куда конкретно поступать учиться - был большой вопрос. Чаще других вариантов на ум приходило училище имени Баумана. ВУЗ сам по себе солидный с большим выбором интересных инженерных специальностей. Но как-то весной 1958 года в раздевалке Дворца спорта после тренировки мне на глаза попалась газета "Красная звезда", печатный орган Тихоокеанского флота. В этой газете в разделе объявлений были размещены сведения о военно-морских учебных заведениях, где более крупным шрифтом были выделены два высших училища - имени Фрунзе - командное и имени Дзержинского - инженерное. Оба эти училища располагались в Ленинграде, одно имени Фрунзе на Васильевском острове в здании бывшего военно-морского кадетского корпуса - каковым и было до революции, а второе - имени Дзержинского - в здании Адмиралтейства, где до революции располагалось училище корабельной архитектуры имени императора Николая. Естественно, что я сделал выбор в пользу второго. Вообще в десятом классе мною, выражаясь словами поэта, "овладело беспокойство, охота к перемене мест". Питер в этом случаи был идеальным выбором - очень далеко и очень респектабельно. Кроме того, в семнадцать лет морская форма, флер флотской романтики - это было что-то! Кроме того, поступление в училище определяло мою финансовую самостоятельность с первых шагов. При наличии вызова на вступительные экзамены военкомат оплачивал проезд в Ленинград Училище предоставляло общежитие и питание на все время проведения вступительных экзаменов. А главное - вступительные экзамены начинались с 1 июля, что давало возможность в случае неудачи попытать счастье еще раз, подав документы в другой гражданский ВУЗ.

Быстро собрав необходимые документы, я отправил их по указанному в объявлении адресу. Однако не обошлось без осложнений. Документы вернулись обратно с припиской, что допуск к экзаменам мне отказан по состоянию здоровья. Очень озадачившись этим, я отправился за разъяснениями к маме моей школьной подруги Римме Николаевне Павлюченко. В десятом классе у меня с ее дочерью Наташей сложилась нежная дружба. Ознакомившись с документами Римма Николаевна моментально нашла причину моих бед - острота зрения одного глаза была указана в справке 0,9 диоптрии, на что я не обратил внимания. Пришлось более тщательно подойти к этому вопросу. На всякий случай выучил наизусть необходимые строчки в тестовой таблице. Отправил документы повторно. Стал ждать вызов. Он пришел, но поздно - перед последним выпускным экзаменом и получить проездные документы в военкомате я уже не успел.

Итак подошла пора выпускных экзаменов. Надо заметить, что конкурсы в высшие учебные заведения в конце 50-х годов были огромные, а льготы для детей работников Севера, которые распространялись на Колыму, были отменены, также как и льготы медалистам. В какой-то степени эти обстоятельства снизили в моем понимании ценность школьных отметок. Кроме того, много времени отнимали тренировки и романтические отношения с одноклассницей Наташей Павлюченко. Короче говоря, к выпускным экзаменам я подошел с годовой четверкой по литературе, наивно надеясь, что экзаменационная пятерка покроет этот грех.

На выпускные экзамены я настроился серьезно, как к ответственным спортивным соревнованиям и сдал их на все пятерки. Однако годовая четверка по литературе сделала свое "черное дело" и школу я закончил с серебряной медалью.

Ленинградская жизнь.

Итак, сдан последний экзамен, отгремел выпускной бал и мы практически всем классом отправились в Москву одним рейсом. Летели на самолете ТУ-104. По тем временам это был самый современный отечественный пассажирский лайнер. Перелет до Москвы занял всего 11 часов не в пример рейсам на ИЛ-14 через Якутск или Хабаровск, длившимся до 30 часов. Поболтавшись в Москве двое суток с ночевкой в пригороде у тетки, отправился поездом в Питер. Вышел утром на Московском вокзале. Я был просто поражен перспективой Невского проспекта, увенчанного в конце золотым шпилем адмиралтейства. Из вещей у меня был всего лишь небольшой спортивный чемоданчик и я решил двинуть пешком по Невскому. Отдав дань восхищения архитектуре Невского проспекта, я добрался до адмиралтейства и отправился в приемную комиссию. Там меня ждал неприятный сюрприз. Так как я не получил вызова на экзамены, то зачисление в кандидаты в курсанты, предоставление общежития и зачисление на довольствие откладывалось до завершения поисков моих документов. Велено было прийти в конце дня. Так что весь день я провел, шатаясь по центру города. В конце концов моя проблема разрешилась, документы были найдены. Правда первую ночь мне пришлось провести в каком-то служебном помещении на голом матрасе под роялем, но утром ответственный за распределение старшина Евдокимов ( эта фамилия запомнилась на всю жизнь) отвел меня в западный бастион, в спортзал, где стояли трехъярусные койки. Я расположился на третьем ярусе, так как нижние уже были заняты, привел себя в порядок и отправился в приемную комиссию.

Все поступающие были сформированы в потоки по 50 человек. Экзамены начинались с 1 июля. Их было шесть и проводились они через день. Так что времени на дополнительную подготовку практически не было. По сути дела это был повтор выпускных экзаменов. Конкурс на день начала экзаменов составлял 25 человек на место. Такой высокий конкурс объяснялся еще и тем, что военнослужащие, дети морских офицеров, выпускники суворовских и нахимовских училищ поступали вне конкурса. В нашем потоке из 50 человек 48 были медалисты, причем было очень много народу из южных регионов - из Крыма, Кубани. Излишне говорить, что такая ситуация не добавляла оптимизма. Настроение резко улучшилось после первого же экзамена по письменной математике. Практически половина претендентов получили двойки, а после устной математики и физики нас осталось меньше десятка. Так мы ходили дружной небольшой компанией на оставшиеся экзамены.

Успешно сдали экзамены в нашем потоке шесть человек - трое были зачислены на первый курс, а менее удачливым нашим сотоварищам предложили места без экзаменов в других училищах. Хочу отметить, что на вступительных экзаменах я повторил выпускной стандарт, сдал все шесть экзаменов на "отлично".

Надо сказать, что организационные моменты в училище решались очень оперативно. Буквально через пару дней были сформированы роты новобранцев, нас переодели в форму, постригли наголо и отправили в лагеря на побережье в район "Маркизовой лужи". По сути лагерь представлял собой учебный отряд. От побудки в 6 утра до отбоя в 22-оо день был заполнен строевыми занятиями, рытьем окопов, что для будущих подводников было несколько экстравагантно, изучением стрелкового оружия, стрельбой и метанием боевых гранат. Питание было простое, но достаточно сытное, вполне съедобное. Все без исключения курсанты прибавили в весе. Я лично поправился за два с половиной месяца на 13 кг - от 57 до 70.

Где-то в последних числах августа случилось событие, напомнившее пионерское детство. В лагере устроили родительский день. Естественно, что родители и родственники приехали к ленинградцам, но крупицы чужого счастья достались и нам. Сослуживцы охотно угощали нас домашней снедью, а приехавшие девчата создали атмосферу всеобщего праздника. Кстати, тезис о том, что мир тесен, в этот день получил наглядное подтверждение. Среди приехавших я узнал свою одноклассницу Таню Кремневу. Она со своей тетей приехала навестить своего двоюродного брата, который вместе с ними и уехал в Питер. Дело в том, что мы еще не являлись настоящими военнослужащими, так как не приняли присягу. Некоторые ребята воспользовались этим и ушли "на гражданку", тем более, что ленинградские ВУЗы охотно брали их без экзаменов по представленному из училища экзаменационному листу.

Однако "лагерный" период закончился в последних числах сентября и мы переехали на зимние квартиры. Мы приняли присягу, получили полный вещевой аттестат и были готовы к походам в город в увольнение в субботу вечером и в воскресенье с 10-оо до 24-оо.

По результатам экзаменов я был зачислен на 1-ый факультет или как его еще называли - спецфак. На этом факультете готовили специалистов по ядерным силовым установкам на атомных подводных лодках. Факультет считался особо секретным. Вход в учебные аудитории и лаборатории для офицеров и курсантов осуществлялся по специальным пропускам. Факультет размещался в западном крыле адмиралтейства. Из окон классных помещений открывался прекрасный вид на Сенатскую площадь со знаменитым памятником Петру. Вообще внутренние помещения Адмиралтейства имели весьма достойный вид. В училище была прекрасная библиотека, сохранившая свой облик с царских времен. Читальный зал библиотеки был отмечен в Большой советской энциклопедии как образец оформительского искусства и малых архитектурных форм, а помещение буфета училища на первом этаже в правой части центрального корпуса было украшено скульптурами итальянских мастеров ХV века на античные сюжеты. Внутренние - жилые и вспомогательные корпуса училища ничем выдающимся не отличались. Это были поздние застройки без всяких архитектурных изысков. Да, стоит сказать несколько слов и о том называемом "адмиральском отсеке" на втором этаже, где располагалось руководство училища. Коридор был застелен шикарной ковровой дорожкой, а на стенах целый набор картин Айвазовского, подаренных училищу самим автором.

Ну вот и началась моя курсантская жизнь. Первый семестр прошел, а вернее как-то стремительно. Во-первых семестр начался с октября, а во-вторых день был заполнен без остатка - академические занятия, служебные обязанности - несение караульной службы, дневальства по роте, дежурный взвод, пожарная охрана, ну и конечно увольнения в город. Понятно, что после Магадана питерская жизнь произвела на меня фантастическое впечатление. Все эти дворцы, парки, музеи, театры и сама атмосфера города зачаровывали. Надо отметить, что многие наши выпускники поступили в ленинградские учебные заведения. Естественно, мы старались встречаться как только выпадали такие возможности. Чаще всего встречались у Эллы Лехциевой - она жила практически в центре. Походы в театры и музеи чередовались с посещениями танцзалов в различных ДК города - это было резким отличием от моего школьного магаданского досуга. Атмосфера в училище была отличная. Несмотря на то, что возрастной состав курсантов в роте был неоднороден, примерно 15 - 20 % составляли ребята, пришедшие из армии и флота, отношения в коллективе были доброжелательные. Мы, бывшая школьная молодежь, помогали нашим старшим товарищам в учебе, а они, при необходимости, старались опекать нас в бытовых, житейских вопросах, втолковывая особенности военной службы. Время шло и мы вчерашние школьники втягивались в новый уклад жизни, постигая некоторые ее весьма специфические особенности. Первый свой отпуск зимой 1959 года я провел в Москве, но как-то скучновато. Московских адресов школьных друзей у меня не было. Погостив у тетки где-то с неделю, я вернулся в Ленинград и провел остаток отпуска там. Мой магаданский приятель Володя Лукин, окончивший школу на год раньше, учился в строительном институте и жил в родительской квартире. Так что проблем с пристанищем не было.

Кончился отпуск и снова наступили учебные будни, скрашиваемыми походами на танцы, иногда в театры и, чего греха таить, в злачные места - в основном в пивные. По-прежнему продолжались встречи с магаданскими одноклассницами. Иногда вместе встречали праздники и отмечали дни рождения. В училище, и именно на нашем факультете, также были магаданцы - Саша Тушавин, который учился на курс старше, а Рудик Гольдфарб уже учился на третьем курсе. Естественно, что мы поддерживали теплые дружеские отношения. Так прошел первый год моей учено-служебной жизни. По окончании учебы нас отправили на практику на боевые корабли Балтийского флота. Хотя мы должны были стать офицерами-подводниками, на первую практику нас отправили почему-то на надводные корабли. Нашу группу человек в 7 - 8 отправили на сторожевой корабль если мне не изменяет память "Соболь". Корабль стоял на текущем ремонте в доке судоремонтного завода в городе Калининграде. Так как это была заключительная стадия ремонта - ликвидация недоделок, покраска, наведение внешнего лоска - корабль должен был передаваться в ГДР, то это мало что давало в плане практического освоения боевой техники. Однако в этом были и свои преимущества - нас часто отпускали в увольнение. Калининград (бывший Кенигсберг) производил очень специфическое впечатление. Хотя прошло уже почти полтора десятка лет после окончания войны, город все еще хранил следы страшных боев. Было много разрушенных зданий, не расчищенных развалин. Особенно мне запомнился пейзаж с пробитой насквозь артиллерийским снарядом заводской трубой.

Но все, как известно, имеет свой конец. Закончился и ремонт на нашем корабле и он вышел в море на ходовые испытания. Это было гораздо интереснее. Мы были прикреплены к конкретным специалистам машинного отделения и по мере сил осваивали технику. Вообще выход в море на надводном корабле, особенно в хорошую погоду, несет в себе определенную дозу морской романтики. В августе 1959 года на Балтике в районе проведения ходовых испытаний стояла изумительная погода и очень часто мы собирались на палубе, любуясь закатами. Однажды, когда при полном штиле море напоминало зеркальную гладь, нам посчастливилось увидеть так называемый "зеленый луч". Это оптическое явление иногда случается, когда солнце садится в абсолютно спокойное море и в последнее мгновение закат выстреливает словно прожектор ярко зеленый луч.

По времени наша первая практика длилась всего месяц и быстро закончилась. Мы вернулись в Питер и приступили к занятиям уже как все студенты с 1 сентября. Мы повзрослели и уже несколько иначе воспринимали свою новую жизнь. Мои отношения с Наташей стали как-то сами собой плавно переходить из "романтических" в дружеские отношения одноклассников, несмотря на то, что летом во время каникул, мы с ней съездили к ее бабушке в Мелитополь на Азовское море. Из Мелитополя мы возвращались врозь, я к себе в Питер, а она в Иваново, где училась в химико-технологическом институте.

Моя спортивная карьера в училище как-то не получила особого продолжения. Получив травму, я выбыл из сборной и на этом мои регулярные тренировки практически прекратились.

Закончив второй курс мы отправились на практику уже на Северный флот - именно на подводные лодки. В основном практика проходила на дизельных подводных лодках. Знакомство с атомными субмаринами ограничилось лишь экскурсионным посещением, так как эти подводные гиганты уходили в поход на несколько месяцев, что далеко выходило за пределы нашей месячной практики. Более длительная практика ожидала нас на старших курсах. Пребывание на севере навело на грустные мысли. Ведь жилой поселок базы подводных лодок был куда меньше Магадана и жизнь в нем протекала весьма однообразно и монотонно, А то, что после выпуска все мы попадем на Северный флот или Тихоокеанский было предопределено с самого начала. В общем в голове зародились сомнения по поводу правильности сделанного жизненного выбора. С такими мыслями я после окончания второго курса отправился в отпуск в Рязань, где к этому времени родители получили комнату, как и многие другие магаданцы, кому в принципе некуда было возвращаться "на материк". Но, приехав в Рязань, я был неприятно удивлен тем фактом, что наша комната была занята, а мама ютилась у своего двоюродного брата. Отец все еще оставался в Магадане. Несмотря на то, что жилье было забронировано и срок проживания там временных жильцов закончился, они совершенно не собирались его освобождать. Нормальный разговор с этим семейством ни к чему не привел и я обратился в районную прокуратуру. Прокурор посетовал на то, что вопрос очень не простой, так как у этих жильцов за время пребывания в нашей комнате появился ребенок, но посоветовал мне самому решить вопрос с тем, чтобы они уже обращались с жалобой на меня. А поскольку они прописаны постоянно на жилплощади родителей, он им откажет в содействии. Так я и поступил. На следующий день я пришел на квартиру с таким же курсантом-отпускником. Оба были в форме и произвели на хозяина должное впечатление. Он, правда, стал стонать, что ему надо вывезти мебель, а машины нет, но когда мы сказали ему, что через полчаса мы эвакуируем его мебель через балкон, машина нашлась мгновенно и на другой день мы с мамой уже наводили в комнате марафет. За неделю я сделал в комнате косметический ремонт и мама окончательно переселилась в свое жилище.

Как и все хорошее отпуск закончился как-то незаметно быстро и я вернулся в Питер. Мы все стали третьекурсниками и ощущали себя уже солидными людьми. Однако были и негативные новости. Так как рота курсантов достаточно большой коллектив, то естественно в ней сложились небольшие коллективы, в которых ребята были связаны по настоящему дружескими отношениями. Наша такая компания насчитывала пять человек и трое решили уйти "на гражданку". А надо сказать, что уйти из училища было не просто. Проще было совершить серьезное правонарушение - явиться пьяным из увольнения и уйти в самоволку. Но в этом случае после отчисления направляли служить на флот без зачета службы в училище. При этом замечу, что срочная служба на флоте длилась 4 года. Вторым вариантом была подача рапорта об уходе из училища. В этом также маячил флот, служба в училище шла в общий зачет. И самым предпочтительным вариантом демобилизация по состоянию здоровья. Однако этот вариант был самым сложным. Двое моих друзей выбрали этот тернистый путь, доказывая свою хворь, а один пошел по прямому пути - подал рапорт. Правда он до училища отслужил на флоте 1,5 года и после отчисления поболтался недели три-четыре в первом флотском экипаже и был демобилизован. Эти события укрепили во мне мысль об уходе "на гражданку". Вспомнил все свои травмы и остановился на травме бедра. На ближайшей диспансеризации начал осуществлять свой план. На медкомиссии в училище все прошло нормально - мои жалобы трансформировались в грозный диагноз, который предусматривал увольнение из рядов вооруженных сил. Однако для подтверждения этого заключения требовалось дополнительное обследование в стационаре. В госпитале главный хирург в чине полковника по-моему понял спорность поставленного диагноза, но поднимать волну не стал, а лишь поинтересовался выбрал ли я ВУЗ для продолжения образования. В середине ноября в училище пришли бумаги, в соответствии с которыми я подлежал демобилизации из рядов военно-морского флота в связи с непригодностью дальнейшего прохождения военной службы. В один момент моя жизнь резко изменилась. Меня, естественно, не ставили в наряды, но и не пускали на занятия, ликвидировав мой пропуск в учебный корпус. С подъема до отбоя я был предоставлен самому себе. Это продолжалось до 31 декабря 1960 года. Хорошо, что в училище была прекрасная библиотека, где я и проводил все время.

Но вот 31 декабря я был вызван в учебно-строевую часть и буквально за пару часов все необходимые документы были оформлены и после обеда я покинул стены Адмиралтейства и, окрыленный ощущением полной свободы, отправился к Володе Лукину. Он созвонился со своими одноклассницами Юлей Кедровой и Аллой Жеронкиной. Вместе мы организовали шикарный новогодний стол, который стал мощным завершающим аккордом в моей флотской карьере. Надо сказать, что до сих пор я вспоминаю эти 2,5 года курсантской жизни с большой теплотой и даже неприятные моменты как например десятисуточное пребывание на гауптвахте в мае 1960 года перед самой сессией окрасилось в юмористические тона. Но возвращаюсь к прерванному повествованию. 2 или 3 января 1961 года я покинул Питер, поехав в Москву, откуда без задержки отправился в Рязань к родителям. К тому времени отец уже переехал из Магадана в Рязань к маме.

Гражданка.

Отметив с родителями и родственниками возвращение к гражданской жизни, я задумался о продолжении образования. В Рязани имелся медицинский институт, куда я и нанес свой первый визит. Там меня готовы были взять с распростертыми объятиями без экзаменов на первый курс. Поразмыслив я решил, что три года - слишком большая потеря времени и отправился в Рязанский радиотехнический институт. Это был молодой, но очень солидный ВУЗ, созданный на базе радиотехнического факультета московского энергетического института. Там готовы были принять меня осенью на третий курс, но при этом необходимо было доздать целую кучу специальных дисциплин. Кстати, общежитие предоставлялось только иногородним, а мне уже достаточно взрослому парню проживать с родителями в маленькой комнате в коммунальной квартире не представлялось удобным. И хотя институт располагался в том же районе города - Горроще, где жили родители и на занятия было бы очень удобно ходить пешком, я принял решение отправиться в Москву в энергетический институт. Его профиль в достаточно полной мере соответствовал на первых трех курсах профилю училища. Однако и здесь возникли проблемы. Переход из одного учебного заведения в другое безпроблемно решался пред началом учебного года, а в середине учебного цикла является исключением и требовал согласования с министерством ( в то время министерство высшего и среднего образования).

Получив предварительное согласие в студенческом отделе кадров, я в тот же день отправился в министерство. Начальник студенческого управления кадров изучив мои документы и заявление, резюмировал, что в данный момент мой вопрос решить невозможно, так как заместитель министра, чья виза необходима в этом случае, находится в отпуске и вернется, когда уже начнется семестр. Тогда я спросил, а министр может решить этот вопрос и на месте ли он. Чиновник саркастически улыбнулся и ответил, что министр может решить любой вопрос и находится на своем рабочем месте. Отыскав министерские апартаменты, я пошел в приемную. Там за большим столом с телефоном и пишущей машинкой восседала очень прилично одетая дама бальзаковского возраста. Увидев меня в бушлате и флотской форменке, в вырезе которой красовалась тельняшка, дама строго спросила: "Вы по какому вопросу, товарищ матрос?" Я ответил, что мне необходимо переговорить с министром по личному вопросу. Посмотрев в какую-то толстую книгу, дама сказала, что может записать меня к нему на прием не раньше, чем через месяц. Это долго, ответил я, у меня срочный вопрос и решительным, почти парадным шагом направился к двери министерского кабинета. Когда я уже открывал дверь за спиной раздался истошный крик: "Стойте! Туда нельзя!". Но было поздно, я уже вошел в кабинет. За столом сидел мужчина в хорошем костюме и вполне приятный на вид. Поздоровавшись, я направился ему. Не успел я сделать пару шагов, как за моей спиной зазвучала грозная тирада, что она меня не пускала, а этот нахал сам, без ее разрешения ворвался в кабинет. Видимо мой нестандартный внешний вид пробудил у министра некоторое любопытство и он махнул рукой своей секретарше со словами: "Ну раз он уже здесь не будем же мы его выгонять, присаживайтесь, молодой человек". Подсев к столу я произнес совершенно идиотскую фразу: "А вы точно министр?" Растерявшись Елютин, а именно он был тогда министром высшего и среднего образования, ответил, что с утра он вроде бы еще министр и предложил мне не тратить даром время. Я буквально за минуту изложил свою ситуацию. Он поинтересовался, почему я не хочу начать занятия с сентября, как это обычно принято. Я ответил, что не хочу выбиться из учебного ритма, да и с общежитием сейчас нет проблем. Ответ министра удовлетворил и он наложил свою резолюцию "зачислить", а я, пользуясь его хорошим настроением, попросил сделать приписку "с предоставлением общежития". Улыбнувшись в очередной раз, он сделал и эту приписку, после чего пожелал мне удачи. Выйдя в приемную, я еще раз извинился перед секретаршей, на что она буркнула: "Шатается тут матросня всякая, военные, а порядок нарушают".

Не стоит описывать выражение лица чиновника из студенческого управления кадров. Мой стремительный визит к министру и обратно с подписанным заявлением произвел на него такое впечатление, что оформление направления он выполнил дрожащей рукой в гробовой тишине. Еще до обеда я уже был в институте. Проректор по хозяйственной части лично проводил меня до общежития и с рук на руки передал коменданту. Комендант выделил мне место в угловой комнате на четвертом этаже. Там как раз менее удачливый мой предшественник собирал свои скудные пожитки. На первом этаже размещался буфет, в котором свободно продавали пиво. Мы с этим бедолагой, отчисленным за неуспеваемость, выпили по паре пива и закусили говяжьими сардельками, которые были достаточно приличными на вкус. Но главным их преимуществом была фантастически низкая цена. Вообще общежитие мне сразу понравилось. Комната была рассчитана на проживание в ней 4-х человек, что представлялось мне 5-ти звездочным отелем после казарменного помещения на целую роту. На этаже были "удобства" и кухня. В комнатах был большой платяной шкаф, стол, книжные полки, ну и конечно прикроватные тумбочки.

Закончив наш небольшой грустно-праздничный пикник, мы решили вместе отправиться на вокзал. Я решил вернуться на несколько дней в Рязань до начала занятий. Родители были очень рады такому ходу событий. Всем соседям они с гордостью объясняли, что теперь я буду продолжать учебу в Москве. Вот так начался новый этап моей жизни - студенческий. Так как в училище я закончил два полных курса, то это сыграло со мной злую шутку. Почти по всем предметам у меня был перезачет и это очень расслабило. К этому добавилось ощущение полной личной свободы. У меня скопилось так много прогулов, что чуть не встал вопрос об отчислении. Слава богу, что с академической успеваемостью был порядок.

Занятия на третьем курсе начались для меня с большой долей безответственности, но в январе 1962 года в моей жизни произошло событие, которое круто изменило мою жизнь - я влюбился в свою сокурсницу Светлану. Этот факт резко повысил мою посещаемость занятий, что обеспечивало регулярное общение со Светланой. Свою стесненность в средствах (жил на стипендию) я решил работой на кафедре, которую продолжал до окончания института. Через полтора года ухаживаний мы решили пожениться. Как сейчас помню после сдачи экзамена по паровым турбинам, а это был достаточно сложный экзамен, мы отправились в ЗАГС подавать заявление и после окончания четвертого курса 13 июля 1963 года мы поженились..

Моя мама была просто замечательным человеком. Она не имела, как сейчас принято говорить, приличного образования. Закончив всего лишь начальную школу в деревне, она обладала природной мудростью, тактом и добротой. Когда я познакомил ее со Светланой, она сразу приняла ее как родную дочь. К сожалению, мама рано умерла. Ушла из жизни в 58 лет. Но судьба подарила ей радость, хоть и кратковременного, но прекрасного общения с внучкой. Отец пережил маму на 34 года

Став семейным человеком я переехал жить к Светлане. И хотя у ее родителей была двухкомнатная квартира, но это было по сути семейное общежитие. Кроме нас и ее родителей там еще проживали ее бабушка и младший брат. Надо было думать хотя бы о ближайшей перспективе. Сначала мы собирались после окончания института отправиться в Новосибирск. Наш завкафедрой академик Стырикович имел личные и профессиональные отношения с академиком Христиановичем, возглавлявшим в академгородке исследовательский институт. По его заказу кафедра выполняла ряд исследовательских работ, в одной из них участвовал и я. В очередной свой приезд Христианович обратил на меня внимание и договорился со Стыриковичем о моем распределении в Новосибирск, где он нам, как молодой семье гарантировал квартиру. Для нас со Светланой это было прекрасным решением вопроса. Однако где-то примерно через полгода Христиановича сняли с должности по причине семейного скандала и он вернулся в Москву. Наши сибирские планы лопнули как мыльный пузырь. Надо было принимать решение о дальнейшей взрослой жизни. И мне пришла в голову идея приобрести кооперативную квартиру. Идея достаточно отчаянная, если учесть, что денег на нее не было вовсе. Нашли вариант в районе Преображенской площади, где первый взнос за небольшую двухкомнатную квартиру в 34 кв. м составлял 1900 рублей. По тем меркам деньги не очень большие, но для студентов огромная проблема. Все деньги собирались в долг. Для обеспечения этой авантюры я договорился на кафедре о работе на полставки, благо мне как отличнику был предоставлен свободный график посещения занятий и еще мы с моим сокурсником Саней Юдриным устроились в школу сеять разумное, вечное, доброе. Вместе со стипендией мой месячный доход составил 177 руб. 50 коп. Это позволило за год погасить значительную часть долговых обязательств. 8 марта 1965 года мы со Светланой переехали в свою собственную квартиру. Это был знаменательный аккорд в моей студенческой жизни. Вообще четыре с лишним студенческих года прошли как-то слишком быстро и не очень ярко. Правда у нас на курсе сложилась своя компания из бывших флотских курсантов шесть человек. Но после знакомства со Светланой я как-то отдалился от друзей-товарищей.

Распределение у нас в институте в ту пору состоялось до диплома - за год до окончания. Меня рекомендовали к поступлению в аспирантуру. Однако через год на официальном распределении наш зав. кафедрой был в очередной загранкомандировке, комсомольские активисты гундосили, что мало занимаюсь общественной работой и аспирантское место чудесным образом перекочевало на другую кафедру. Сейчас, когда половины этих активистов нет в живых, остальные немощные старики, а жизнь расставила все по своим местам, эта история вспоминается с грустным юмором. Тогда же это означало резкую смену жизненных планов. Меня распределили в числе последних выпускников, но достаточно прилично, во Всесоюзный научно-исследовательский теплотехнический институт. Там началась моя трудовая жизнь в качестве инженера=энергетика. В материальном плане инженерная карьера началась довольно курьезно - зарплата составляла всего 100 рублей, что было почти вдвое меньше моего заработка студента - дипломника. Ну а в остальном все было нормально. Так как теплотехнический институт являлся отраслевым научным учреждением и решаемые там проблемы носили прикладной характер, то часто приходилось выезжать на крупные электростанции и выполнять исследовательские работы в реальных эксплуатационных условиях. За время работы в институте я побывал практически на всех крупных электростанциях европейской части Союза. Но особые впечатления остались от работы на Приднепровской ГРЭС. С этим объектом была связана практически вся моя семилетняя работа в институте. Станция располагалась на живописном берегу Днепра. Пристанционный поселок был вполне благоустроен. На берегу реки был разбит великолепный парк с парком. Как я уже говорил ранее, командировки носили достаточно продолжительный характер - до месяца и более. Поэтому я несколько раз, уезжая в длительные командировки в летний период, брал с собой семью. Жизнь там была не дорогая с обилием дешевых овощей и фруктов, так что мы вполне прилично жили все трое на мои командировочные, снимая квартиру.

Отработав два года, я поступил в аспирантуру, продолжая работать в лаборатории на пол ставки. Время пролетело быстро, я защитился и опять встал извечный вопрос: "Что делать?" Институт был солидной организацией и продолжать там работать было бы вполне логично. Но там и так было много титулованных и остепененных сотрудников - кандидатов, докторов и даже членкорреспондентов Академии наук. Молодым защитившимся сотрудникам приходилось выстаивать очередь, чтобы занять должность старшего научного сотрудника и получить заметную прибавку к зарплате. Когда я пришел с этим вопросом к начальнику нашего отдела Кузнецову Н.В., он мне очень просто по-житейски разъяснил ситуацию: "Под лежачий камень вода не течет, но и лежачий камень со временем мхом обрастает. Решай сам". Немного поразмыслив, я принял решение попытать счастье на стороне, благо послужной список у меня к тому времени был достаточно приличный и подкреплялся великолепной служебной характеристикой. Конечно, жалко было расставаться с сослуживцами, а особенно с аспирантской братией За годы совместной учебы мы очень сдружились, чему не в малой степени способствовал факт наличия у нас со Светланой на тот момент отдельной квартиры. С бывшими сокурсниками по аспирантуре мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения, хотя конечно встречи наши уже довольно редки.

И так, я приступил к работе на новом месте в должности старшего научного сотрудника, успешно пройдя конкурс. Очень быстро наступило разочарование. Технические задачи, которые приходилось решать, были малозначительны и достаточно неинтересны после того, чем я занимался в ВТИ. Буквально через пару месяцев я приступил к поискам более интересной работы, и не проработав и года, так же по конкурсу перешел на другую работу в качестве зав. лабораторией.

В институте холодильной промышленности мое подразделение занималось созданием автономного рефрижераторного контейнера. Необходимо было решить вопросы, связанные с автономным источником энергии в виде дизель-генератора, оснастить собственной холодильной высоконадежной машиной и создать систему автоматики, способную обеспечить четкое функционирование агрегатов в автономном режиме на всем пути следования контейнера на различных видах транспорта. Работа выполнялась в кооперации как с отечественными, так и зарубежными партнерами, в частности с чехословатскими специалистами. В рамках этой работы мы обменивались взаимными визитами, в ходе которых решались не только технические вопросы, но и устраивались культурные программы. Так что эти командировки оставили во мне очень приятные воспоминания. Однако тезис, что ничто не вечно под луной, получил неожиданно свое очередное подтверждение. Директор института, милейший человек Виктор Федорович Лебедев, решил сменить кабинет директора на спокойное кресло зав. кафедрой учебного института. Пришедшего ему на смену молодого и шустрого т. Кузьмина, охватил зуд реформаторства. Институт специализировался как по технологическим вопросам хладообработки и хранении пищевых продуктов, так и решением технических проблем хладогенерации. Новый директор решил улучшить жизнь технологам за счет механиков. Деятельность нашей лаборатории показалась ему вообще не по профилю и он быстренько передал ее вообще в другое министерство, благо финансирование осуществлялось Комитетом по науке и технике. Некоторые сотрудники сразу уволились, некоторые перешли в другие подразделения. Уволился и я.

С подачи моего сокурсника по аспирантуре я устроился на работу в проектный институт на должность зав.отделом координации. Весь отдел состоял из меня и двух барышень. Наша работа состояла в основном в составлении различных отписок в разные чиновничьи инстанции. Собственно координацией работы различных подразделений занимались два заместителя главного инженера и бюро ГИПов. Естественно, что не проработав и года на новом месте я вернулся к практической инженерно-исследовательской деятельности в отраслевой НИИ системы Минпищепрома. Институт был весьма специфический - он занимался вопросами совершенствования технологии производства спирта и ликеро-водочной продукции. Так как производство спирта требует относительно большого расхода тепла, то естественно, что на каждом спиртзаводе имелась своя паровая котельная со всеми вытекающими из этого факта проблемами. Естественно, что в институте имелся отдел энергетики, который я и возглавил. По началу задачи отдела показались маломасштабными и не особо значимыми. Но было одно очень важное преимущество - отдел был абсолютно независимым и в процессе дальнейшей работы я сам выбирал тематику. Кроме того, практически все работы выполнялись по хоздоговорам, а это позволяло формировать весьма приличную премиальную базу. Самым же главным плюсом была возможность быстрого внедрения различных прогрессивных технических решений, так как не требовалось различных бюрократических согласований на уровне министерства, а достаточно было убедить в полезности предлагаемых решений руководство предприятия. Эта работа также была связана с командировками, но они были короткими, а я, естественно, как начальник имел возможность выбора. За полтора десятка лет работы в этом институте я объездил весь Союз, начиная от Прибалтики и заканчивая Хабаровском. А вот в Магадан не добрался по причине отсутствия там спиртового производства. В общем с работой было все нормально и у меня не было намерений менять ее. Однако с приходом Горбачева все резко изменилось. Его антиалкогольная кампания нанесла непоправимый ущерб отрасли. Институт дышал на ладан. За время работы я обзавелся массой деловых знакомств в различных отраслях народного хозяйства и в разгар разгула горбачовщины не приминул этим воспользоваться.

В декабре 1990 года я перешел работать в объединение Союзинтерпром на должность начальника управления. Началась другая работа и другая жизнь. В круг моих обязанностей входило курирование предприятий пищевой промышленности уральского региона, входящих в наше объединение. С работой я справлялся очевидно не плохо, так как через год мне предложили возглавить Лигу промышленников и товаропроизводителей, которую учредил Союз промышленников России, возглавляемый в то время Аркадием Ивановичем Вольским. Поскольку Союз занимался глобальными задачами сотрудничества бизнеса с государством, то Лига должна была решать вопросы сотрудничеств с конкретными предприятиями. В первые годы своего существования Лига активно решала поставленные перед ней задачи. Я, как ее генеральный директор участвовал в работе трехсторонней комиссии под председательством зампреда правительства Ярцева. Комиссия собиралась не реже одного раза в месяц в Белом доме. Комиссия называлась трехсторонней по принципу комплектования - правительство, бизнес и профсоюзы. Не скажу, что деятельность комиссии оставила яркий след в деловой жизни страны, но кулуарные беседы и встречи были по-человечески очень интересны. Представители так называемого "либерального" направления в экономике в частных беседах были достаточно откровенны и циничны. Юридически Лига была общественной организацией и ее Устав не предусматривал коммерческой деятельности. Материальным обеспечением являлись членские взносы от предприятий - членов Лиги. Поначалу все было замечательно. Мы арендовали помещение на Новом Арбате, имели служебный транспорт, у сотрудников была достойная зарплата. Но с ухудшением общей ситуации в промышленности, а проще говоря с развалом экономики, наши дела резко пошли вниз. В один не очень прекрасный день 1997 года я сообщил сотрудникам, что денег на зарплату осталось на два месяца и предложил им заняться своим трудоустройством. Сам же я решил попробовать свои силы в бизнесе. Организовав и зарегистрировав ЗАО "Энерго-резерв сервис", мы решили сооружать небольшие электростанции с использованием противодавленческих паровых турбин. Руководство Калужского турбинного завода, где производились такие машины, поддержало нашу инициативу и мы начали действовать. Не вдаваясь в технические и теоретические подробности, необходимо отметить, что электроэнергия, получаемая при помощи таких турбоагрегатов, имеет существенно более низкую себестоимость. Главная трудность заключалась в подборе производственных объектов, где требовался пар на технические нужды с более низким давлением, чем давление пара на выходе из котлоагрегатов.

Реанимировав свои старые связи, первые два агрегата мы поставили на спиртзаводе в селе Теткино Курской области. Следующий более крупный агрегат мы реализовали на заводе "Уральская кузница" в Чебаркуле Челябинской области. Аппетит приходит во время еды и мы включили в сферу своих интересов и газовые установки, соорудив одну станцию в Домодедово на предприятии по производству пластиковых профилей и в Ленинградской области на предприятии по производству минеральной воды. Относительная простота и достаточно высокая эффективность таких миниэлектростанций в скором времени породили массу конкурентов и наши дела стали не столь хорошими, как это было в первые годы деятельности. К тому же в 2003-2004 годах у меня резко ухудшилось зрение. Потребовалось три операции, чтобы привести его в относительный порядок. По этой причине я отошел от дел на 1,5 - 2 года. За это время деятельность нашей фирмы пришла в упадок. Оценив ситуацию, я пришел к выводу, что восстанавливать фирму весьма затратно в новых условиях. Я устроился на работу в подразделение Мосэнерго, занимавшимся организацией проектирования энергообъектов.

Подробно ознакомившись с организацией проектных работ, я перешел в проектный институт Московской объединенной энергетической компании на должность зав.отделом, а потом возглавил направление в целом, где решались вопросы проектирования энергообъектов. На этом посту я проработал практически до 70-ти лет и ушел как принято говорить на заслуженный отдых.

В своем повествовании я как то упустил вопросы внеслужебной жизни. Во время отпусков мы со Светланой объездили практически все Европейское Средиземноморье, а в летнее время стремились выходные дни проводить на даче. В 2012 году я предпринял очень знаменательное путешествие. Мой школьный приятель и сосед по магаданскому дому Володя Сергеев (по школе Пьянков) уговорил полететь в Магадан на 70-летний юбилей нашей школы. Посещение родного города вызвало двоякое чувство. С одной стороны я испытывал большое душевное волнение, посетив родные места 50 лет спустя, а с другой стороны - я испытал некоторое разочарование. Город сильно изменился, исчезли многие памятные места детства, а главное - здание школы. Из одноклассников на юбилее было только 3 человека Лена Черемисина, Валя Горб и Даниил Райзман. Правда пришли несколько человек из других выпусков нашей школы, но все равно народу было мало. Однако радость встречи и теплое отношение педагогического коллектива в значительной степени компенсировали это обстоятельство. Особо хочется выделить в этой связи директора школьного музея Вихлянцеву Тамару Владимировну. Эта милая дама отдает все свои душевные силы делу, которому служит. Кроме застольных встреч наши хозяева устроили нам прекрасную экскурсию по городу и его окрестностям.

Сейчас мне 73 года. Иногда, вспоминая прожитые годы, перед глазами разворачиваются, как правило, замечательные картины из детства, которое навечно связано с Магаданом. Не минуют и грустные воспоминания об ушедших от нас одноклассниках, сослуживцах, друзьях, родственниках. Но жизнь продолжается.

У нашей дочери Марины есть два прекрасных сына, наших внука - Алексей и Сергей. Уже год как живет на свете наш замечательный правнук Данила. За те годы, что я не работаю, у нас сложился новый жизненный уклад. Зимой мы живем в Москве, а летом с мая по сентябрь мы уезжаем за город - на дачу. Мне очень нравится наша дача. Многое там мы с внуками сделали своими руками, что особенно приятно. Так случилось, что в этом же поселке имеет дачу школьная подруга Светланы. И это очень здорово - есть возможность заглянуть друг к другу на огонек. Но самое веселье наступает, когда на выходные собирается вся семья. Тогда в увитой плющем беседке все собираемся за большим столом, на котором благоухают шашлыки и искрится в бокалах вино. Жизнь в эти мгновения кажется прекрасной. Там же на даче в прошлом году мы с моей замечательной женой Светланой отметили наш полувековой юбилей совместной жизни.

Вот так протекает моя теперешняя жизнь. По возможности стараемся встречаться и кроме 31 августа, ведь время неумолимо и не знаем кто следующий не придет на встречу. Часто перезваниваемся с московскими магаданцами.

Заканчиваю свой опус. Желаю всем одноклассникам и землякам магаданцам здоровья и счастья.

Виктор Соломонов.

18.02.2014 г.
 

22-й выпуск Первой школы г. Магадана, 1958 г.

Другие материалы о школе

Зри в корень

Адрес страницы: http://neisri.narod.ru/academnet/1school/22-1958/solomonov.htm

(c) Copyleft Трумпе M.A., 2019

Дата последнего изменения: