Инна Клейн

Воспоминания Магаданской школьницы

Вот и снова весна, и опять юбилей
Снова праздник у нас, у колымских детей!
Где же школа моя, где же детство моё?
Унесли всё года, унесли навсегда!
Только в сердце моём всё живёт и живёт
И мой первый звонок, и мой бал выпускной
И все лица друзей, и оркестр духовой,
И мой город родной Магадан золотой!
Я тоскую о нем, вспоминаю всегда,
Но поехать туда не пускают года.
Только письма друзей, только вести от них
Помогают мне жить и поменьше грустить!
Снова будет весна и опять юбилей!
Будет праздник у вас у колымских детей,
Будет праздник у вас и без нас юбилей...

Инна Клейн с отцом

В Магадан я приехала из Иркутска, где давно жили мои прадеды и деды, когда-то сосланные из Польши. Мама работала бухгалтером, а папа - инженер-экономист, работал в тресте "Золототранс". У папы был старший брат, который работал в ЧК. Участвовал в разгроме банд. Был награжден. В 1939 году он был арестован и сидел в знаменитой Иркутской тюрьме, где когда-то сидел адмирал Колчак. Я помню, как собирали ему передачи: лук, чеснок, чистое белье.

И однажды нам передали записку в которой он писал, что бы мой папа немедленно уезжал, взяв с собой жену, детей и мать, так как на допросах стали спрашивать про папу. Папа заключил договор на строительство г. Комсомольска-на-Амуре. Папина мама, моя бабушка, ехать отказалась. С ней оставили мою младшую сестру, которой в июне исполнился год и в августе 1940 года мы уехали в Комсомольск-на-Амуре. Там уже вольнонаемных не принимали. Папа перезаключил договор на работу в Магадан. Мы поехали во Владивосток. Я помню, что мы долго жили за городом в бараках, окруженных колючей проволокой. И что меня поразило, там, на улице был натянут киноэкран и показывали кино. Больше всего мне запомнились картины "Остров сокровищ" и "Доктор Айболит". Мы долго ждали нашей очереди на пароход и в середине октября в твиндеке - трюме, на нарах знаменитого парохода "Джурма" поплыли в Магадан. Плыли долго, 10-11 дней. А может и больше. К нашему пароходу очень близко подплывали дельфины и 2 раза японские военные катера. В конце октября 1940 года мы приплыли в бухту Нагаево, порт Магадана. Было раннее утро, и мы долго стояли на рейде.

Была настоящая зима, все сопки были покрыты снегом. Берег пустынный, домов не видно, и хотя прошло столько лет - эта картина стоит перед глазами. Причалов или пристани не помню. Были длинные доски с парохода на берег. Долго стояли мы на берегу и ждали, когда выгрузят из трюмов вещи. В багаже у нас был сундук, и его сгружали в сетке, краном. Сундук раздавили, и из него висел наш чугунный утюг, завернутый в мамину крепдешиновую белую кофточку. Все гадали: упадет или нет - утюг не упал, мы много лет им еще пользовались, а из двух чемоданов, при погрузке на грузовик у нас один украли. Всех приехавших отвезли в бараки на Марчеканской сопке. Помните песню: "Поспели вишни в саду у дяди Вани, у дяди Вани на Марчекане..." Ни вишен, ни дяди Вани там не было, а был длинный-длинный барак, поделенный на купе, как в вагоне, но без дверей. В такое купе селили по одной - две семьи. Нас было 3 человека в одном купе, видимо, потому что, папа был ИТР (инженерно-технический работник) и с нами была громадная немецкая овчарка. В бараке была печка, удобства во дворе. Помню, что ночью было очень холодно. Мы спали на нарах все вместе. Овчарку Рикки клали в середину. Я обнимала ее и мне было тепло. В бараке жили долго. Детей было немало, и мы всю зиму играли, дрались в бараке, т.к. на улице было не только холодно, но и очень сильные ветра, такие сильные, что сбивали с ног и невозможно было открыть дверь в барак. Родители очень рано уходили на работу, приходили поздно. До города было прилично, а транспорта не было, все пешком. Ходить было некуда, кругом только сопки и все. В бараке мы встретили 1941 год и жили там до мая. В мае нам дали комнату 9 кв. метров на 5 этаже по улице Сталина д.1, красный дом на углу Колымского шоссе и ул.Сталина, там было еще две семьи. И там 22 июня 1941 года я услышала по радио на кухне, что будет выступать дядя Молотов и побежала в комнату сказать папе. Черная тарелка репродуктора была одна только на кухне. Помню, что мама и все другие женщины плакали. 28 июня 1941 года мы в бухте Нагаева встречали ту же "Джурму", на которой приплыли бабушка и моя сестра, ей 18 июня исполнилось 2 года. Бабушка кричала с парохода, что их останавливали и обыскивали японцы. Сестра, услышав знакомое, слово громче всех закричала: японцы дураки!

1 сентября 1941 года я пошла в 1 класс "А" Магаданской средней школы. У меня была замечательная учительница Екатерина Николаевна, с короткой стрижкой и с такой изогнутой гребенкой в седых волосах. Она была старенькой, маленького роста, очень доброй, но она была настоящий учитель. Она учила не грамматике и арифметике. Она учила детей учиться. Я до сих пор помню, ее слова: "Если ты не можешь решить задачу - ты должна читать условие задачи столько раз, пока не поймешь, как ее решать". Я ей безумно благодарна, и помню всю жизнь. Завуч младших классов была Удя Давыдовна Ронис.

К 1 сентября мама сшила из мешка сумочку с двумя ручками, в ней я носила деревянный пенал, стеклянную чернильницу-непроливайку, бутылочку с молоком, хлеб и букварь. С учебниками было хорошо, их выдавали в библиотеке. В 1 и 2 классах тетради были, как полагается, в косую линейку, на газетах не писали, а на хорошей оберточной бумаге - да. В школу ходили, кто в чем, не было ни школьных форм, ни сменной обуви. Да и где все это было во время войны взять. Вот на фотографии моего 3 класса "А" это хорошо видно. В школе были уборщицы. Школьную форму ввели в 7 классе. Коричневая форма (платье), черный фартук, белый воротничок, а в праздники - белый фартук. Все, у кого длинные волосы - в обязательном порядке косы, они складывались на затылке крест на крест, а сверху было очень модно черный плоский бант на приколках, в праздники - бант белый. Мальчики носили темные костюмы, рубашки - какие были, в торжественные дни - белые. Галстук пионерский или значок комсомольский - это обязательно каждый день. Это нельзя даже было представить, что ты забыл галстук или значок. Но это все потом. В 1 и 2 классах мы учились на 1-м этаже. На переменах водили в коридорах хороводы: вставали друг против друга, брали друг друга под ручки и, наступая вперед-назад, пели: "Сеяли, сеяли горох ...", что-то про серого волка, который под горой зубы точит и т.д. В 1 классе нас принимали в октябрята, не всех сразу, но к концу 1 класса все уже были октябрята. Когда началась война, снова ввели карточки, почти сразу. Нормы для всех разные, кто для страны важнее, т.е. для обороны, у того и норма больше, так говорилось. Карточки нельзя было отоварить в любом магазине. По главе семьи они прикреплялись к определенному магазину. Мы были прикреплены к магазину N 1, который находился в подвале нашего дома со стороны Колымского шоссе. Главное было, конечно, занять очередь и дождаться, часто несколько часов, пока привезут продукты. Карточки состояли из листков по числу дней в месяце, т.е. каждый лист был разделен на квадратики, примерно 1,5 на 1,5 см, на котором было число и наименование продукта: хлеб, крупа...

Вся трудность заключалась в том, что карточки, например, на 14 марта можно было отоварить только 14 марта, если не получил, то все - талон пропал. Иногда, очень редко, удавалось выпросить вперед, но только хлеба. Продавщицы ножницами выстригали талончик, карточку тебе возвращали. После закрытия магазина продавщицы наклеивали все вырезанные талончики на громадные листы по числам и видам продуктов. Это была каторжная работа, занимавшая несколько часов. У Вали Садовской мама работала продавцом, и мы ей ходили помогать. Все овощи, которые давали по карточкам, были сушенные: лук, свекла, морковь, картофель, яичный порошок. Овощи с вечера замачивались накануне приготовления, но сухой картофель - это был ужас - рвотный порошок. Солонина, вместо мяса, тоже была "радость", она как подошва из кожемита, ее нужно вымачивать, постоянно меняя воду, и очень долго варить. Детские карточки, на которые полагалось молоко, были до 12 лет. С 12 лет детям уже давали карточки иждивенцев.

Вот общие нормы с 1941 по 1947 гг.
Категории работников	Хлеб	Сахар, конфеты	Мясо, рыба	Жиры	Крупы
	в сутки, грамм	в месяц, грамм
Рабочие и ИТР на военных заводах	800	800	2200	600	1500
Рабочие и ИТР на других заводах	600	600	1800	400	1200
Служащие	500	600	1800	400	1200
Иждивенцы	400	400	500	200	600
Дети до 12 лет	400	400	400	300	800

Хлеб был всегда, насчет остального - очень плохо, ведь завоз был пароходами только летом и частые недоразумения с японцами...

Бывало и "счастье", когда вместо сахара выдавали "сгущенку" - это было что-то! Ее можно было смешать со снегом и получалось мороженое, а иногда, к праздникам, выдавали конфеты - подушечки, почему-то всегда слипшимся комком...

Жиры: на эти талоны выдавали гидрожир, позже лярд, растительного масла вообще не помню. А еще была такая смазка для колес самолетов, ее покупали в аэропорту и на ней жарили рыбу, но потом в нее стали добавлять керосин и все... И зимой 1941 года нас стали подкармливать в школе. В большую перемену (кажется 40 мин.) все младшие классы шли строем в столовую, где были накрыты столы: щи, хлеб, кисель, иногда второе, вспоминается пшенная каша. В дверях столовой стояли два учителя, и они тебе в рот заливали столовую ложку рыбьего жира и, кроме того, очень внимательно следили, что бы ты не выплюнул. До сих пор содрогаюсь...

К весне рыбий жир кончался и поили то ли настоем, то ли отваром стланника или лиственницы. Все это, что бы не было цинги. Не помню, что бы хоть раз украли друг у друга хлеб или съели что-нибудь, если ты задерживался и прибегал после всех - все твое было на столе. Позже стали выдавать по карточкам свинину, тоже было мало радости: свиней кормили рыбой, и суп из свинины имел запах и привкус рыбы. Все равно было лучше, чем солонина. Но самое ужасное было, если кто-то из жильцов на любом этаже жарил рыбу на моржовом или тюленьем жире, то воняло так, что меня выворачивало уже в подъезде. Конечно, выручала рыба, (что перечислять, рыба на Колыме была царская, одна нельма что стоила) и рыба была большим подспорьем всем, да и икра кетовая была на столе всегда, ее все умели посолить, хотя соль была очень крупная и черная, и с ней тоже были проблемы. В бухту Нагаева во время отлива ходили собирать крабы, а с обувью тоже было плохо, да и потом, нести было тяжело и далеко. Капуста морская не собиралась, пока не появились пленные японцы. Ягоду шикшу, есть не разрешали, считали ее вредной, но мы не слушались и нам постоянно попадало. Морошки было море и чудная сладкая жимолость, а в Иркутске она очень горькая. Очень ценилась тронутая морозом рябина, она становилась сладкой и мы ее с удовольствием ели, позже, когда появился сахар, какое вкусное ароматное варенье все из нее варили. И все равно с едой было очень плоховато. Хочется сказать, в самое тяжелое время войны, если ты вдруг пришел к кому-то, а хозяева едят - тебя всегда накормят. Как было с одеждой и обувью? На одежду и обувь давали купоны: рабочим и ИТР - 125 купонов в год, служащим - 100 купонов в год, иждивенцам и учащимся - 80 купонов в год. Что бы купить пару обуви нужно было отдать 50 купонов, пальто - 80 купонов, женское платье - 60 купонов. Сколько стоило - я не помню. После окончания 7 класса я, как отличница, была награждена 2,8 метра ситца на платье. Это был настоящий подарок. Вина и водки не было совсем. Спирт, который привозили в танкерах, почти всегда был с примесью керосина. Ни духов, ни одеколона в магазинах "Культтовары" и "ТЭЖЭ" купить было не возможно. Все разбиралось в первые дни и ... выпивалось.

По ул. Сталина, д.6, рядом со школой в сером доме с торца в подвале был магазин во время войны, назывался "Культтовары". Мы там жили несколько лет. Когда был завоз одеколона и духов, то из магазина выбегали мужики и об угол дома отбивали горлышки у бутылочек ("Кармен", "Пиковая дама", "Камелия", особенно ценился одеколон "Тройной") и у нас во дворе пустые бутылочки бросали. Таких бутылочек, разбитых и пустых, иногда набиралось у последнего подъезда повыше 1 этажа. К магазину было невозможно подойти. Хорошо, что все быстро кончалось, т.к. завоз был только во время навигации. У нас дома в семье много лет была мечта: приедем на материк, наварим картошки и можно будет есть, кто сколько захочет. Когда по ленд-лизу стали заходить (44г.?) к нам американские пароходы, на базаре у американских торговых моряков можно было кое-что купить: поштучно продавали картошку и яблоки. Одно яблоко или одна картошина стоили 50 рублей, чаще хотелось купить картошину, очистки шли в суп, а уж остальное - это была сказка. В году 44 хлеб стал белый, пышный, как вата, из американской муки. На базаре появилась американская тушенка, мясо такое красное, в желе. Всех убило, что к каждой банке был прикреплен ключик, его крутишь и ленточка жести на него наворачивается, верхняя часть банки, как крышка отпадает. Тушенка была очень вкусной. Первая банка купленной тушенки стоила 250 рублей. Всегда американские матросики что-то продавали: журналы "Лайф", ботинки, солдатские сапоги... Цены - фантастические, рубли они брали охотно, но покупать вещи было опасно, "так как этим мы подрывали экономику СССР". К этому времени в Магадане появились американские автомобили: громадные грузовики "Студебеккер", закрытые грузовики - фургоны "Даймлер", открытые джипы, крытые широкие виллисы.

Школа для меня значила очень много. Мне нравилось учиться, мне нравилось ходить в школу, там было интересно.

Читала я с 4 лет и к 1 классу знала много стихов и читала все книги подряд, а уж из школьной библиотеки и не выходила. Со 2 класса по 8 я была круглой отличницей, а потом были по 1-2 четверки за четверть. Был такой идиотский предмет "Логика", понять там было что-либо невозможно, выучить страницы текста я могла, а как объяснить то, что не понимаешь? К счастью, её быстро отменили, но мы-то намучились.

В школе было много кружков. У меня обнаружили хорошую дикцию и с 4 класса я стала конферансье - вести концерты школьной самодеятельности в школе и при выступлениях в Доме Культуры. Мне можно было написать программу, т.к. я хорошо читала. Кроме того, я ещё читала стихи. Не помню, в каком классе я читала стихи известного поэта Александра Безыменского, посвященного подвигу Зои Космодемьянской. Это было зимой на концерте в Д.К. Название стихотворения я забыла, а начиналось оно так:

Её допрашивал четвёртый день подряд Фашистский офицер, увешанный крестами. Ей руки за спину выкручивал солдат, Её хлестала плеть, её гноили в яме...

К концу стихотворения я расплакалась, многие в зале - тоже.

Потом я читала стихи и К.Симонова. С начала 4-го класса я была членом радиокружка: вела "Пионерскую зорьку", участвовала в постановке "Том Сойер" по М. Твену и пр. Я думаю, что мне было легче, чем другим, т.к. до июля 1945 года у нас жила бабушка.

Зимой мы школьники мало бывали на улице, было очень холодно и очень сильные ветра. Бывала такая пурга, что с ног сбивала, идешь вперед, а тебя относит назад, иногда сам дойти не можешь, кто-нибудь из взрослых тащит за руку, а кто далеко живёт - не мог добраться до школы. Снега было очень много, сугробы высоченные, идешь, как в туннеле. Но к началу занятий снег на улице Сталина и на тротуарах для прохода к школе был расчищен. Снег не вывозили, машин то ведь не было, потому и сугробы были такие высоченные. Снег расчищать пригоняли заключенных, а попробуй не расчистить, почти напротив школы ближе к Колымскому шоссе в особняке жил начальник Дальстроя Никишов Иван Фёдорович. И ещё, мы мало бывали на улице из-за плохой одежды, с зимней одеждой и валенками было очень плохо. Мамину обувь я не могла носить, т.к. у мамы был 33-й размер и я быстро из него выросла, а папино я ничего не могла носить - у него рост 185 см, нога 44. Если вы посмотрите на фото моего 3"А", то вы увидите, что впереди сидят хорошо? одетые и обутые дети, а меня еле видно в последнем ряду. Я носила платья, перешитые из маминых или фланелевые, почти из пелёнок, хотя это никого тогда не смущало. Весь четвертый класс я проходила в шикарных коричневых американских сапогах 38 размера, а мой размер был 35, зато у меня были байковые портянки и папа меня научил их быстро заворачивать. Портянки, правда, не всегда помогали. В апреле мы компанией переходили речку Магаданку и лед подо мной провалился, один сапог остался в речке и мальчишки еле-еле его вытащили. Ох, как нам попало! А на что стали похожи сапоги..! Ходила в них, других не было.

В 4 классе зимой стали ходить на каток на стадион, где летом играли в футбол. Коньки были с ботинками, наточенные, все как полагается. На катке было освещение, играла музыка и наши мальчики уже нас приглашали вечером на каток. Коньки были настоящие, у кого беговые, чаще хоккейные. В это же время мальчики стали писать нам записки. Текст был такой: "Я тебя люблю, давай с тобой дружить". Мальчики были настоящими рыцарями, носили и точили коньки, покупали билеты на каток, как могли защищали от мальчишек с других улиц. Эти нападения я хорошо помню, хотя меня можно было не защищать. После того, как меня пару раз как следует побили, папа меня научил не то, что бы хорошо драться, опыт у меня был, он мне сказал: если силы не равные и ты уже знаешь, что тебя всё равно побьют, ты должна биться до последней минуты. В следующий раз подумают, прежде, чем на тебя напасть. Я, точно, дралась, как сумасшедшая и очень скоро меня стали оставлять в покое. К стыду моему, я сама лупила всех подряд и последняя драка с моим участием была в 10 классе в школе на перемене. У меня были подруги, и их тоже надо было защищать. Вот такая девочка из хорошей семьи. Папа за драки меня никогда не ругал, когда его по этому поводу вызывали в школу, он не ходил, а училась я хорошо и ладно.

Летом 1944 года после окончания 3 класса меня в первый раз отправили отдыхать в пионерский лагерь, который находился на 16 км колымской трассы. Раньше здесь был санитарный городок для заключённых, т.е. больница. Это были очень длинные бараки с топчанами по обе стороны от прохода. Барак был перегорожен поперёк на две половины: в одной половине - девочки, в другой - мальчики, в перегородке - дверь, окна были, но небольшие и немного. Я думаю, что похоронено в этом сан. городке было очень много людей и очень небрежно. Мальчишки раскапывали захоронения, надевали на берцовые кости черепа и бегали за нами по бараку. Особенно страшно было к ночи. Мы очень пугались, визжали..., днем тоже они нас пугали. Я была в самом младшем по возрасту отряде, отряд был большой: человек 35-40. В отряде были и старше меня, и младше меня. Обычно на отряд полагался 1 вожатый и 2 помощника. Дисциплина была достаточно строгая.

Фото Н.Лобовикова

Утро начиналось с громкой музыки из радиоузла. Почти всегда это была увертюра из к\ф "Дети капитана Гранта" - музыка И.О. Дунаевского и несколько лет, сначала пионеркой, а потом помощником вожатого, я слушала эту увертюру. И теперь, если я её слышу - на сердце радость, как будто встретил хорошего знакомого. После подъёма - все на улицу, умываться и строиться на линейку. По логике должна быть зарядка, но то ли она была, то ли нет, не помню. Все отряды выстраиваются на площадке по старшинству отрядов в форме квадрата, где с одной стороны стоит что-то среднее между трибуной и вышкой - на ней стояли начальник пионерского лагеря или его заместитель, старший пионервожатый и врач. После команды "смирно" каждый вожатый отдает рапорт: сколько человек числится в отряде, сколько присутствует на линейке, по какой причине кто отсутствует... Старший пионервожатый всё записывает, сводит и рапортует начальнику лагеря или его заместителю. Тот принимает рапорт, с замечанием или нет. Отряды стоят тихо, по стойке смирно, ни разговоров, ни смеха - ничего. После приема рапорта отдается команда "Вольно", а затем "Шагом марш на завтрак!" и опять включается музыка, какой нибудь бодрый марш.

В столовой дежурят школьники из старших отрядов: накрывают на столы и пр. Как кормили, много или мало - это я не помню, была война и всё воспринималось по другому. Но на всю жизнь мне запомнился вкус кофе на сгущенном молоке, про сорт кофе не могло быть и речи, я думаю, что ячменный, но до сих пор, к стыду моему, я считаю, что самое вкусный кофе - это со сгущенным молоком.

Однажды, когда мы шли из бани, которая была на берегу холодной реки, нас сфотографировал фотокорреспондент газеты "Советская Колыма" Н.Лобовиков. Три девочки, слева я, условно одетая, и две девочки из поселка Сусуман. Платье у меня утащили мальчишки и я пошла в том, что у меня было. Вечером платье отдали. Кстати, это фото было в газете. Пионерский лагерь на 16 км существовал по-моему еще года 3, а летом 1947 года открыли пионерский лагерь на 23 км, который и назвали "Северный Артек". Там, помню, была очень вкусная манная каша с настоящим сливочным маслом, и каши было много.

В пионерский лагерь я ездила каждое лето, мне, в общем, там нравилось, а какие песни я оттуда привозила..., и ведь, подумайте, помню до сих пор, а что доброе - не могу вспомнить. Мы, малышня, всё время там во что-то играли: в ножички - это рисовался круг и делился по числу участников на сектора и кидался ножик в чужую землю, если воткнулся, то ты себе прирезал от чужой земельки. Какие были страсти, устанавливались всякие правила, иногда дело доходило до драки. В эту игру играли и в городе и в лагере, и мальчики и девочки. Играли в лапту, играли в штандер: мячик теннисный водящий кидал вверх и кричал чьё-то имя, тот должен был на лету мячик поймать, крикнуть (ШТАНДЕР). Все на бегу застывали и водящий мячиком должен был в кого-нибудь попасть и тот уже водил. Ну, а мальчики часами играли в "зоску" и в школе на перемене и в лагере. В кусочек меха в кожу заливался свинец - это зоска. Внутренней стороной ноги, где косточка, надо было подкидывать её пока она не упадёт на пол, тогда начинал другой.

О, какие были мастера, могли делать сотни ударов! В школе что только не предпринимали учителя - ничего не могли сделать. С игрой в деньги - монетка об стенку - боролись успешно, в школе мальчики младших классов не играли. Несколько позже в школе появилась игра в "перышки". Ну, это была просто эпидемия. Я сама играла с большим увлечением. Ученики писали в то время ручками, в которые вставлялись пёрышки и макали в чернильницу. Перышки по форме были самые разные, обозначались они номерами. Сейчас у меня есть коробочка перьев N 86 дореволюционного времени, по нынешним временам это большая ценность.

В лагере было очень и очень неплохо: все чем-то были заняты, играли в волейбол, в футбол, в городки, постоянно проводились соревнования, ходили в походы, работали кружки, много времени у мальчиков занимала физическая и военная подготовка, они постоянно маршировали и т. д. Покидать территорию лагеря категорически запрещалось, это каралось очень строго. Всегда была опасность, что можно встретить бежавшего заключенного - это было реально и очень опасно, т.к. убегали только урки (воры, бандиты, убийцы). Я хорошо помню массовый побег зеков летом 45 или 46 года. Тогда зеки шли колонной на прииск пешком и перебили всю охрану, захватили оружие и ушли в тайгу. Вдруг ночью наш барак окружили вохровцы (военная охрана лагерей), под окнами бесятся и лают овчарки, а в наш барак с двух сторон, громко топая сапогами, забежали солдаты. Они очень быстро и ловко заглянули под каждый топчан и убежали. Нам в лагере оставили солдат нас охранять, но утром они ушли. Надо сказать, что массовые побеги были, но тогда мало кто знал об этом. Никогда ни о чём, кроме официальной пропаганды в газетах не писали, и упаси боже, что-нибудь сказать в классе даже самой лучшей подруге. Я помню несколько случаев, когда дети в классе рассказывали, где родители прятали дома золото и это всегда доходило до Н.К.В.Д. Родителей арестовывали, обычно расстреливали, а детей отправляли в какой-то особый детдом для детей врагов народа и судьба их была неизвестна.

Первый раз это было в 4 классе, очень славная девочка рассказывала, что папа в ножку тумбочки прячет маленькие самородочки, которые привозит с трассы. Через 2 дня Лена в класс не пришла и в Магадане больше не видели ни Лену, ни ее родителей.

Лето на Колыме короткое и холодное, но даже в пионерском лагере, совсем недалеко от Магадана, среди сопок уже намного теплее, но всё-таки каникулы закончились и подошло 1 сентября и я с радостью пошла в школу. Надо сказать, что в классах была большая текучесть учеников, и так было все 10 лет, начиная с 1 класса: то родителей переводили из города на прииска работать, а то и похуже зачем отправляли на прииска. За 10 лет учёбы я теряла много друзей и очень редко потом удавалось с ними встретится. Иногда расставания казались просто "трагедией", но сейчас я думаю, что это было, действительно очень печально и непоправимо.

1 сентября 1944 года в школе у всех было уже совсем другое настроение: все жили ожиданием конца войны. Всё время, пока шла война каждое утро, начиналось с того, что слушали сводку ИНФОРМБЮРО, где голос диктора Левитана сообщал в начале войны "Наши войска после упорных боёв с превосходящими силами противника оставили город...". Я помню до сих пор этот ужас, охвативший всех зимой 1941 года, когда объявили, что сдали Смоленск. Мы слушали последние известия на кухне, все три семьи, все женщины плакали, а в школе было просто как-то всё так печально и мы, первоклашки, были, как пришибленные. Ещё помню, как нам читали статью Ильи Эренбурга "Убей его!" т.е. фашиста. Ну, а про песню "Священная война" и говорить нечего - мы с ней выросли, помню её до сих пор, да уж теперь и не забыть. Страшное было время и очень тяжёлое, что народу пришлось пережить не передать ни какими словами, не буду и пытаться, а лучше вернусь к лету 1944 года. Это было весёлое и радостное время. В пионерском лагере было три заезда по 24 дня и, конечно, после пионерского лагеря впечатлений было масса. Как же, первый раз ты был без папы и мамы и не дома. Всё воспринималось по особому, море детей, появилось много новых друзей, совсем по другому общались, чем в школе, а эти разговоры после отбоя про всякие ужасы - страшилки "Черный черный человек в черном черном и ...", а стук в окно черепами и прочие, события, которые делали жизнь в пионерском лагере жутко интересной. В город я тоже возвращалась тогда охотно, хотелось домой, хотелось в школу, там тоже было хорошо и интересно и ещё, что было немаловажно - в городе было кино.

Кино! Не берусь даже описать, что такое для детей сороковых годов было кино! С каким умилением я вспоминаю кинотеатр N 1. Кинотеатр!? Недалеко от перекрёстка ул. Сталина и Колымского шоссе стоял длинный сарай, который с трёх сторон подпирался брёвнами, видно, чтоб не завалился. Пол был совсем ровный и твоё счастье зависело от того, кто сидел впереди тебя: если высокий мужчина, то ты вообще ничего не видел. Кроме того, ленты постоянно рвались, начинался дикий свист, топание ногами, крики "Сапожник! На мыло!", зажигался свет, и бедный киномеханик в кинобудке склеивал концы плёнок, отрезая рваные концы, и часто картины становились намного короче. Самые дешёвые билеты были с 1 по 4 ряды, да и с них было лучше видно, но с 4 класса мы уже там не садились, даже если шли с подружками.

Был ещё один кинотеатр - кинотеатр N 2, ни чуть не лучше, тоже сарай, но он почему-то не пользовался таким успехом, как N 1. Кинотеатр N 2 находился за домом бывшего отдела кадров Дальстроя. Это туда приходил медведь в 42 году и всех напугал, нам это рассказывал папа. Да, была ещё одна удивительная вещь: картины шли почти по месяцу и все они были чёрно-белые, цветные картины появились в 50-е годы.

Вскоре после начала войны перед всеми киносеансами стали показывать киножурналы "Новости дня". А может быть они и раньше были? Конечно, главные там были новости с фронтов Отечественной войны и с трудового фронта т.е. то, как "ковали победу". Все мы много раз смотрели парад на Красной площади в Москве 6 ноября 1941 года и разгром немцев под Москвой, разрушенные города и сёла, показывали все зверства и ужасы оккупации...

Кроме этих документальных фильмов, очень быстро в начале войны начали выпускать художественные киносборники N 1, 2, 3 и т. д., не помню, сколько их было. Хорошо помню киносборник "Антоша Рыбкин". Это была комедия о том, как храбрый солдат-повар, которого играл великолепный Борис Чирков, победил и взял в плен чуть ли не роту фрицев. Прямо боевик! Очень хороший был киносборник, посвящённый югославскому сопротивлению. В нём показывался Белград, ночь, город бомбят немцы, женщины с детьми бегут из города, бойцы югославской армии и мужчины, старые и молодые, сражаются до последнего патрона, а на радиостудии Белграда, девушка-диктор, её играла Татьяна Окунева, призывала народ не покоряться захватчикам и там звучала песня - призыв к борьбе:

Ночь над Белградом тихая Вышла на смену дня Помнишь, как ярко вспыхивал Яростный сноп огня? Помнишь лавину ужаса, Пуль смертельный полёт? Сердце сожми, прислушайся, Песню ночь поёт:       Пламя гнева горит в груди,       Пламя гнева в бой нас веди!       Час расплаты придёт,       Смерть за смерть, кровь за кровь!       В бой, славяне, заря впереди!

Когда американцы уже в наше время бомбили Югославию, я сразу вспомнила этот киносборник. Как повторяется всё в истории! А что, история уже ничему не учит???

Большой популярностью пользовался кино-концерт "Артисты фронту". Там были засняты со своими номерами лучшие артисты того времени: Клавдия Шульженко исполняла "Синий платочек", Лидия Русланова - "Валенки", Леонид Утёсов на мотив знаменитого немецкого фокстрота пел, что барон фон дер Пшик попал на русский штык, остался от барона только пшик, пели С. Лемешев, И. Козловский и многие другие. Ещё помнится фильм "Похождения бравого солдата Швейка", роль Швейка исполнял замечательный артист Борис Тенин.

Одним из первых был снят кинофильм "Радуга" по повести Ванды Василевской, польской писательницы, которая жила в СССР: партизанка-связная была поймана фашистами зимой и раздетая в стужу в сарае с новорожденным ребёнком, несмотря ни на что, не предала партизан, приняла великие муки ради Победы, потеряв всё, и свою жизнь и жизнь ребёнка. Играла там великолепная актриса Ужвий, мать знаменитой Кибрит из к-ф "Следствие ведут знатоки".

Запомнился фильм "Она защищала Родину", где Вера Марецкая играла председателя колхоза, ставшую командиром партизанского отряда, там же играли Лидия Смирнова, Пётр Алейников, фильм "Секретарь райкома" с А.Ваниным и Ларисой Ладыниной и кажется мне, что ещё в 44-45 годах вышла незабываемая картина "Жди меня" с Валентиной Серовой, Борисом Блиновым и Михаилом Названовым и фильм по пьесе Константина Симонова "Парень из нашего города" с Николаем Крючковым и Верой Серовой. Это мне вспомнились самые первые картины, посвященные советским людям, сражавшимся на фронте и партизанившим в тылу, но я ещё помню самые первые детские картины, которые были уже звуковые, хотя я ещё застала немое кино с Верой Холодной и т.д. Помимо "Доктора Айболита", где доктора играл потом знаменитый ролью Ленина артист Штраух, я помню совсем уже "древнюю" картину "Дума про казака Галоту", где два мальчика спасали в гражданскую войну раненого командира красного отряда, и пошли менять взятое тайком дома сало на йод к попадье, которую играла великая актриса Фаина Раневская. И роль эпизодическая, и сколько десятков (!) лет прошло, а ведь помню! Затем фильм "Василиса Прекрасная" с Сергеем Столяровым.

А как можно забыть фильм "Тимур и его команда", кажется 40 года, которая дала нам тимуровское движение, на котором выросло целое поколение. Надо сказать, что детских картин до войны снималось не так уж много помню ещё "Подкидыш" - Ф. Раневская, Р. Плятт, Р. Зелёная, "Золотой ключик", и, конечно, "Дети капитана Гранта", "Таинственный остров", а в основном мы смотрели обычное кино. Я думаю, что потому так хорошо помню кинофильмы, что смотрели их много-много раз, их часто в Магадане повторяли, т.к. новых не было долго. И очень долго смотрели мы фильмы 39, 40 и 41 годов: "Семеро смелых" - Вера Макарова, совсем юный Петр Алейников, "Член правительства" - Вера Марецкая, Блинов, "Котовский" - Николай Мордвинов, Вера Марецкая, "Александр Пархоменко", где играла эпизодическую роль пианистки в ресторанчике Ф. Раневская, актриса всех времён и народов. "Чапаев" с Николаем Бабочкиным, Блиновым - комиссар, "Щорс" с Евгением Самойловым, "Мы из Кронштадта", "Депутат Балтики", трилогия "Выборгская сторона", где совсем молодой, потом уже знаменитый артист Борис Чирков пел:

"Крутится, вертится шар голубой, Крутится вертится над головой, Крутится вертится хочет упасть, Кавалер барышню хочет украсть.

А Михаил Жаров дал жизнь песне:

Цыплёнок жареный, цыплёнок пареный, Цыплёнок тоже хочет жить, Его поймали, арестовали, Велели паспорт показать. Паспорта - нету? Гони монету! Монеты нет? Пошел в тюрьму!

Кинофильмы "Светлый путь, Веселые ребята, Волга-Волга" с Любовью Орловой, "Моя любовь" с Лидией Смирновой и Иваном Переверзевым, "Антон Иванович сердится" с Людмилой Целиковской и Павлом Кадочниковым, "Музыкальная история" с С. Лемешевым и Зоей Фёдоровой, и конечно же, "Сердца четырёх" с Верой Серовой и секс-символом того времени Евгением Самойловым, ну, и конечно, Фильм "Машенька" с Михаилом Кузнецовым и актрисой Верой Караваевой, о трагической судьбе которой мы узнали только теперь. Не могу не сказать о двух, видимо, замечательных картинах, которые мы с моей подружкой Валей Садовской своим детским умом не поняли. В "Александре Невском" почему-то больше всего мы запомнили, что "кольчужка была коротковата", а в к.к. "Броненосец Потёмкин" никак не могли понять, почему никто не поймал и не остановил коляску. Я думаю, что наши мальчики, когда смотрели "Александра Невского", совсем по-другому на эту картину реагировали. Как видите, к 45 году было немало кинофильмов, которые практически запомнились на всю жизнь, так и смотрели их десятки раз. Что-то много получилось у меня фильмов, я даже не ожидала, что всё это хранится в памяти, есть ещё кое-какие, но я не уверена, что они были сняты до войны или во время войны. Но ещё хочу отметить кинокартину "Три танкиста", в которой Николай Крючков играл командира танка какой-то древнейшей модификации, пытался доказать, что на нём можно перепрыгнуть какой-то ручей и пел песни:

Броня крепка и танки наши быстры, И наши люди мужества полны, Идут вперёд советские танкисты, Своей великой Родины сыны!

Мчатся танки ветер подымая, И сверкает грозная броня И летели наземь самураи Под напором стали и огня!

Как восхищались мы нашей силой, с каким азартом мы пели: Чужой земли мы не хотим не пяди, но и своей вершка не отдадим! Раз про самураев - значит это была одна из самых первых довоенных картин про наши будущие победы!

Кроме кино, была ещё кое-что, влекущее меня в город: во время войны на предприятиях, в учреждениях, в больницах проводились лекции о международном положении силами лекторов общества "Знание". Мой папа, видимо, был один из лучших лекторов, так как на его лекциях всегда было очень много народа. Надо сказать, это дело было далеко не безопасное. Материал лекции сто раз проверялся, но самое главное - надо было отвечать на вопросы самому. Самый главный вопрос был - когда закончится война и когда американцы откроют второй фронт? Не знаю и не помню причины, почему папа брал меня с собой, может, не хотели меня одну оставлять в бараке вечером т.к. мама тоже поздно возвращалась домой с работы. Вот сейчас подумала, а как она ходила из центра города до Марчеканской сопки поздно вечером одна, это же так далеко. Папа брал меня с собой даже, если лекция была не в городе. Была я с ним и на 4-м км, в посёлке Палатка, в пос. Хасын-уголь и даже на стекольном заводе, в 1 и 2 классе брал даже зимой. Я каждый раз сидела, затаив дыхание, слушала папу и очень гордилась, что я дочь такого умного человека, которого слушают столько людей. Теперь-то я понимаю, как это важно, когда ребёнок может гордиться своими родителями. Мама, помню, очень волновалась из-за этих лекций и переживала за папу: опасное это было дело. Были лекторы, которые читали доклад по написанному, слово в слово, а папа рассказывал, не глядя на бумагу. У папы был дар общения с людьми и, конечно, папа был не трусом. В Магадане он встретил среди заключённых по 58 статье много бывших иркутян, я фамилии не помню, но почему то запомнила должности некоторых: начальник "статиздата", второй секретарь горкома комсомола... И ещё были случаи, когда в 1963 году родители вернулись в Иркутск, к нам приходили люди, бывшие заключённые, и со слезами на глазах благодарили папу за помощь в то страшное время. Тогда на это был способен далеко не каждый, а уж настучать мог любой.

Для меня 4 класс начался несколько необычно. С сентября месяца 2 раза в неделю я стала заниматься английским языком с Абрамом Евсеевичем Ходоровым. Это был один из тех необыкновенных людей, с которыми столкнула меня жизнь. Он был учителем английского языка в нашей школе. Память о нём осталась у меня на всю жизнь. Абрам Евсеевич знал очень много иностранных языков, был профессором, был широко известен в научных кругах Москвы, был исключительно интеллигентным человеком. У него была очень колоритная внешность: высокий и очень полный, мне кажется, что он был очень больным человеком. Вот сейчас я додумалась, что он, наверно, просто голодал, что он был заключенным и что в школе было немало таких учителей, а как же они питались? Они были расконвоированы, т.е. имели право покидать лагерь без конвоя, значит, они могли поесть только утром и вечером получить лагерную пайку. Никогда и никому из учеников они не подавали вида о своей трудной жизни. Пожалуй, они выделялись более душевным отношением к нам и тем, что не спешили домой, проводили в школе очень много времени. А какие у нас в школе были кружки, один кружок по физике что стоил, его вёл преподаватель физики Константин Иванович Гученко, думаю, что он тоже был не просто учитель, он просто завораживал своей эрудицией, даже девочкам было интересно, но не хватало времени на всё, не хватало!

С Абрам Евсеевичем Ходоровым я занималась 2 года по два часа после школы, и я после занятий должна была его обязательно покормить. Мне это наказывалось очень строго. У него была отличная методика, помню, что над кроватью у меня висели листочки, где столбиком были написаны слова по английски, транскрипция (произношение) и значение слова по русски. Я должна была это всё читать перед сном и утром вслух, начиная с первого слова, а ведь после каждого занятия я дописывала новые слова. Но потом первые слова ты уже заучивал наизусть и через два года у меня был громадный запас слов, что давало возможность свободно общаться и читать американские журналы да и на базаре было полно торгующих американских матросов, а у меня был английский с американским произношением. Надо сказать, что знание английского мне очень пригодилось в жизни. К стыду своему, я в институте начертила один чертёж, а все остальные чертежи, включая дипломный проект, за меня чертили ребята, за которых я переводила тысячи т.е. заданный текст, как технический, так и художественный, да и потом вплоть до последнего времени он был не лишний.

Да и вообще, он меня просто выручил: дело в том, что я 2 и 3 класс ходила заниматься в Дом пионеров музыкой по классу пианино. Это было 2-х этажное деревянное здание перед входом в Парк Культуры, где было много всяких кружков. Я эти занятия не любила, я лишена музыкального слуха и приходилось там сидеть часами (кошмар) и долбить, долбить..., дома же не было пианино. И я согласилась заниматься языком, если мне разрешат бросить музыку, ведь кроме музыки я ещё была в кружке в радиокомитете...

И вот начался 1944-45 учебный год! Раньше обязательное обучение было 4 класса, а вот в каком году стало семилетнее обязательное, не помню, но позже. Конечно, этот учебный год запомнился нам навсегда! Все уже ждали и надеялись, что скоро скоро кончится война. И вот взяли Берлин! 9 мая, как всегда, мы были в школе на уроке с нашей милой Екатериной Сергеевной, что-то около 11 часов с грохотом настежь распахивается дверь класса и в дверях завуч младших классов Удя Давыдовна таким голосом! кричит: "ПОБЕДА! ПОБЕДА!" Мы все оцепенели, просто замерли, а в коридоре начался шум, крики, топот, свист, что-то невообразимое... Все куда-то бежали, что-то кричали, плакали и смеялись, обнимались, прыгали, нет, это не описать!

На площади перед Главным управлением Дальстроя был митинг. Было очень много народа, говорили речи, играл духовой оркестр, была радость и была Победа! И в личной жизни было большое событие: после окончания 4 класса мы прощались с нашей любимой и дорогой Екатериной Сергеевной, светлым человеком, нашей первой учительницей. Она относилась к нам, как к родным детям и мы её очень любили. 4 года, и каких 4 года мы были вместе. Конечно, потом мы к ней частенько забегали, а потом связи оборвались. О её дальнейшей судьбе мне ничего неизвестно. В августе 45 года в Магадане было много событий. Ну, конечно, война с Японией. Отношения с ней всегда были в Магадане в центре внимания. В первые годы В.О.В. японцы очень нагло себя вели по отношению к пароходам, идущим в Магадан, часто останавливали, искали оружие, вообще, было немало провокаций. Когда объявили о начале войны с ней, все стали записываться добровольцами, папа тоже собирался на фронт, но я мало что помню об этом, видимо, я была в пионерском лагере. Ну, а о втором событии говорилось очень долго и много: в конце лета в Магадан на пароходе прибыл отряд девушек-комсомолок (тысячи две), как говорили "невест". Их сватали прямо на причале в порту, где собралось огромное количество холостых мужчин. На Колыме женщин было очень мало, только в Магадане, на приисках вообще не было.

Продолжение следует...... что-то многовато получилось, конечно, краткость - сестра таланта, но где его взять-то - талант?

И вот победа! Это счастье не передать ни какими словами! И в школу пошли мы с радостью, но мне, кажется, с осторожной радостью: всё по другому, новые предметы, новые учителя....Первое разочарование - по английскому Дарья Кирилловна Турченкова, а не Абрам Евсеевич, и она же классный руководитель. По-моему она вообще, только-только начинала свою педагогическую деятельность, но она была очень славным и милым человеком, любила детей и свою работу. Но 5 класс - это, вообще, мне кажется, самый хулиганистый возраст, да и 6 класс для многих учителей был очень труден. Я не запомнила всех учителей, но были такие учителя, такие личности!!! После Абрама Евсеевича сразу же можно назвать Бухина Абрама Михайловича, с которым мы познакомились на уроках физической и экономической географии в 7 классе. Если сказать современным языком, то это был учитель экстра класса: глубочайшее знание предмета, умение владеть классом, мы боялись дышать, чтобы не пропустить ни слова. Кстати, у него была указка необыкновенной длинны и, если надо, он мог пустить её в ход. Когда я училась в школе, я думала, что только в страшном сне мне может присниться, что я буду учителем, но я 40 лет проработала со студентами и считала себя самым счастливым человеком, потому что у меня была любимая работа, ради которой я оставила очень престижную и денежную в то время работу. И теперь я ещё раз убеждаюсь, как много я смогла использовать из опыта уроков Абрама Михайловича Бухина. Физику у нас преподавал Константин Николаевич Гученко, я предполагаю, что он был тоже из репрессированных и не просто учитель: чувствовалось, что человек очень эрудирован, уроки были интереснейшие, очень много народу ходило к нему в кружок. Физика казалась очень простой, лёгкой и занимательной. В школе Константин Николаевич проводил очень много времени, очень любил детей. В 7 классе у нас алгебру, геометрию и тригонометрию стала преподавать Иофан Рахиль Израилевна. О, это был совсем другой тип отличного учителя! Строгий, выдержанный, требовательный безкомпромиссный человек. Тёмное платье, белоснежный отложной воротничок, строгий пучок волос, неулыбчивое лицо. Она меня недолюбливала, по-моему за то, что я считала, что математика не самое главное в жизни и без неё можно жить и что математика мне даётся шутя. Она считала, что в жизни надо всего добиваться трудом, лучше каторжным. Я же обожала алгебру, очень любила геометрию и терпеть не могла тригонометрию. Кроме того, я не ходила в математический кружок, т.к. на него у меня уже не было ни сил, ни времени. Но спасибо ей великое, я ей кланяюсь от всей души, т.к., если бы не она, я бы никогда не сдала экзамены в инженерно-экономический институт без всякой подготовки после того, как меня "прокатили" в институте иностранных языков, но об этом немного попозже.

5 и 6 классы как-то слились у меня воедино. Правда, очень хорошо к концу лета 45 года запомнилось появление пленных японцев и то, что многие офицеры у них знали английский язык и что офицеры могли бить солдат прямо на глазах у прохожих. О пленных японцах на Колыме написано достаточно, и я могу сказать, что им было не лучше, чем их братьям по несчастью у нас в Иркутске и в Сибирской тайге под Тайшетом. Вот до сих пор наивные японские родственники ищут у нас тут родные могилы, да что поделаешь - великоваты просторы Колымы и Сибири. Мир и покой их праху! Мы своих-то ещё не нашли...

До 5 класса я не помнила, что бы в классе на уроках кто-нибудь явно хулиганил или нарушал дисциплину, но пора пришла и мы зашевелились. Двери в классах открывались наружу, т.е. в коридор, и вот однажды перед началом урока мальчишки встали на стул и на спинку стула и что-то прибивали на косяк двери. Ну, прибивали и прибивали, потом звонок, открывается дверь - и прямо точно на темечко учительницы, энергично дрыгая лапками, опускается привязанная за хвост мышь. Надо отдать должное учительнице, не помню какого предмета, выдержка у неё была железная и в обморок она не упала. Последствия для класса не помню. Повтор эксперимента имел место с той разницей, что у мужчин-учителей нитка у мышки отпускалась или обрезалась, ну а там уж как мышке повезет.

Нам тоже не всегда везло, не всегда везло и учителям - женщинам, у которых уроки были после урока физкультуры. В школе сменок не было и ходили кто в валенках, кто в сапогах. На физкультуру одевали тапочки, а валенки оставляли под партой в классе. Полагалось на переменке после физ-ры переодеться в валенки. И вот однажды, после физкультуры мы пришли и стали на переменке в классе переодеваться и, конечно, не успели и пришла уже учительница, села за стол и вдруг раздается дикий крик Инны Кулеш и летит по классу её валенок. Учительница бледная вскакивает и, ничего не понимая, стоит, не в силах вымолвить ни слова. Я в это время, тоже не успевшая одеть валенки, сую ногу в валенок. Ой, даже сейчас будет плохо, а там ДВЕ мыши. Ох, как я орала! Учительница почти в обмороке, а я вскочила на сиденье и давай колотить валенком по парте, а в это время раздаётся такой тихий вой Гали Ивановой и она падает в обморок. Учительнице - плохо, она вся такая поникшая сидит на стуле. Тогда мальчишки хватают графин и стакан с водой подают несчастной учительнице, а нас - с радостной заботой садистов начинают обливать водой.

Прочитала и чуть в обморок не упала - так всё живо в памяти. Кого-то из мальчишек потом наказали: насколько-то дней из школы исключили. Где они столько мышей брали зимой? К сожалению, моё знакомство с этими ужасными "хищниками" на этом не закончилось. По-моему в 6-7? классе я шла на маленькой перемене по 4 этажу школы, народу - море и вдруг я чувствую, что мне за шиворот, так ловко между телом и рубашечкой, что-то бросают, и это что-то начинает шевелиться и царапаясь, прямо по спине пытается вылезти. Нет, нет, я не берусь описать мои чувства и то, как я кричала, но летела я как торпеда, сшибая всех на своём пути в туалет, а где же можно было снять платье, что бы вытряхнуть эту ужасную мышь!? Вот сейчас я вспоминаю и пытаюсь представить, что там было в женском туалете, когда туда ворвалась обезумевшая от страха ученица и за мной сразу прибежали две каких-то учительницы и потом еще вызвали медсестру. Но как-то всё обошлось, заикой я не стала, а впереди мне ещё предстояла история с завучем младших классов Удей Давыдовной Ронис.

Если вспомнить о хулиганских выходках в нашем классе по отношению к учителям, вернее учительницам, то пару раз что-то взорвали на химии, но никаких кнопок на стульях, и кроме мышек больше ничего припомнить не могу, никаких злых или обидных выходок, грубостей или оскорблений не было. Кроме того, большое число учителей-мужчин, очень достойных и пользующихся в глазах мальчиков громадным авторитетом, играло большую роль в становлении наших мальчиков, как личностей. Им было с кого брать пример, а ведь у многих, у очень многих не было отцов!

Хочется рассказать ещё об одной проказе в нашем классе: приходим как-то на биологию, а кабинет закрыт, дежурный не смог найти ключ, ждём учительницу со своим ключом. Она немного поворчала, открыла дверь и стоит в коридоре, ждёт, когда все зайдут, усядутся, прекратится всякая суета и она зайдет. Зашла, мы встали, тишина стоит гробовая, сели, она начинает делать перекличку, подымает голову и, прости меня, Господи! у неё глаза лезут на лоб! Нервишки-то у неё слабоваты! Мышки ей бы не выдержать! Она вытянула руку и молча без единого слова показывает в конец класса, а там всегда стояло наглядное пособие, ну , такой скелет из голых костей. Мы все поворачиваемся, а скелет - одетый, даже в начищенных сапогах и что-то на голове вроде волос, в зубах трубка. Какой был хохот!!! Учительница оказалась умницей и поверила нам, что это не мы и велела нам в конце урока его раздеть, сапоги были без подмёток. Я к нему не подходила.

В самом конце четвертой четверти 6 класса я дежурила по какому-то кабинету. После звонка выгнала всех из класса, это ведь очень трудно, многие хотят посидеть, поучить. Но я была безжалостна и, подобрав мусор, открыв форточки, взяла тряпку и пошла её мочить, а дверь не открывается - её припёрли со стороны коридора. Я толкала-толкала, просила-просила, чтобы открыли дверь, ничего не получается. Тогда я отошла к окну, чтобы разбег был побольше, разбежалась и со всего разбега обеими ногами прыгнула на дверь. Даже сейчас помню, что в последний момент мне показалось, что в коридоре стало тихо. Я прыгнула, дверь легко открылась, не могу, мне даже сейчас плохо! И я увидела на другой стороне коридора под батареей лежит бедная завуч младших классов У.Д.Ронис, как мне показалось убитая, и на лбу у неё начинает вспухать на наших глазах большая шишка. Ох! Что сказать? Слов нет... Дело было, как я помню, так: Удя Давыдовна шла по коридору, увидела возню у дверей, заинтересовалась, и ей сказали, что дверь в кабинет почему-то не открывается и она наклонилась, решив посмотреть в скважину, не закрылся ли кто-нибудь на ключ изнутри. У.Д. была очень маленького роста, немного больше 150 см, и в этот момент я прыгнула на дверь, и ручка двери пришлась ей как раз в лоб. Как вообще я её не убила?! К чести этой маленькой уважаемой учительницы и завуча, она мне никогда не вспоминала и не попрекала и не мстила. Да, учителя у нас были высший класс!

И ещё один случай расскажу, который произошел со мной в 9 классе, правда, не хочется, очень не хочется, но дело было так: у меня были косы, даже ниже пояса. В 1949 году уже можно было не делать из них корзиночку, не прикалывать к ним бант, а просто носить две косы. На партах спинка состояла из одной не очень широкой доски. На одном из уроков учительница меня вызвала к доске, я бодро вскочила и громко закричав, почти свалилась на сиденье, и слезы прямо брызнули из глаз. Двое мальчишек, сидевшие за мной сплели самые кончики кос через эту досточку и хорошо слепили их варом. Вар очень был распространен в школе - мы его жевали. Стали разлеплять, что-то вычищать, выстригать. Конечно. он не думал, что я так резко вскочу, в общем, не знаю, о чём он думал, и когда меня освободили, этот мальчишка что-то насмешливо сказал в мой адрес. Я была очень обижена, мне было очень больно и обидно и я, развернувшись, дала ему пощёчину,а он меня ударил! Ну, это он сделал напрасно! Без подробностей - меня от него оттащили хохочущие ребята, когда он уже сидел скорчившись под партой, а я продолжала его лупить. Пришла я домой с такой записью в дневнике "На уроке избила одноклассника, пинала ногами, затолкала его под парту и, стоя на сиденье его парты, не давала ему вылезти. Прошу срочно родителей прийти в школу по поводу поведения вашей дочери". Дальше класса это дело не пошло. Завуч Игишева Александра Николаевна потом как-то меня расспрашивала и всё, а папа в школу не пошел. Мальчики эти потом долго просили прощения, а тот, которого я побила, мне потом отомстил. Он как-то был в нашей компании и при всех сказал, что из всех девочек (5 чел.) нашей компании у меня самая плохая фигура. Я очень долго, много лет переживала это и вот сейчас посмотрела на снимки тех лет и всё-таки думаю, что он соврал!

Как интересно устроена человеческая память! Вот сейчас перед глазами встает картина: рано прихожу из школы, дверь в квартиру мне открывает соседка, захожу в комнату - нет ни бабушки, ни младшей сестрёнки, открываю дверь в смежную комнату - папа прямо в телогрейке сидит на диване, мама стоит перед ним на коленях и стаскивает с него сапоги. Папа не похож на себя, он даже не улыбается мне, не знаю, видит он меня или нет. Мама с сапогами выходит из комнаты и возвращается с гранёным стаканом, доверху наполненным спиртом и подает папе. Папа выпивает весь стакан и молча сидит дальше. Мама машет мне рукой, что бы я вышла. Я вышла и сижу одна в пустой комнате. Потом мама меня позвала и я стала ей помогать снимать с уснувшего папы телогрейку и укладывать папу поудобней. Папа спал долго, а потом он всё время держался двумя руками за голову и приговаривал: "Боже мой! Боже мой!" - всё время ходил по комнате туда-сюда, туда-сюда... Утром я стала собираться в школу и мама мне в мою сумку, сшитую из мешка, положила завёрнутый в газету папин наган, но без патронов. Мама мне сказала, что бы я никому ничего не говорила, ну, в общем, дала мне всякие наставления и я два дня так ходила в школу. Потом вернулись в дом бабушка с сестрёнкой и видимо, страх, что папа застрелится, стал ослабевать. Я запомнила, что папа был в командировке то ли на острове "Пёстрая дресьва", то ли это прииск, о котором никто ничего не знал и никто оттуда никогда не возвращался, люди там были прикованы к тачкам и на поверхность их никогда не выводили. Всё я это услышала обрывками из тихих разговоров папы с мамой, ну, а про другие урановые рудники, на которых срок жизни во время войны был полгода, и "командировки", о которых писала Евгения Гинзбург, об этом знали. Я никогда об этом никому не рассказывала. Думаю, что этот случай в нашей семье был то ли в 1943, то ли в 1944 годах, потому что в 5 классе, даже к концу 4 класса у нас уже у всех были портфели.

Такая жизнь на Колыме была, что так трудно писать о чём-то одном, да и о чём бы ты ни начал писать - всё связано с лагерем и зеками. Выражаясь модным сейчас языком, вся работа ЖКХ была основана на работе заключённых. Конечно, у каждого человека об одном и том же событии свои воспоминания. Мои воспоминания о работе ЖКХ связаны с жизнью в красном доме - ул. Сталина, д.1, по моему кв. 46?, второй этаж направо, последний подъезд, а над нами жил Витя Попов и Утробины. Если у нас что-то сломалось и мама не может починить - вызывался слесарь или сантехник, маляр и т.д.

Кстати о маме. Моя мама была одна из самых красивых женщин Магадана, даже в моём классе она была признана самой красивой мамой, она могла и умела делать всё. Ростом 159 см, размер обуви 33, с темно-русыми волосами, громадными серо-голубыми глазами, маленькими ручками, мама умела рубить дрова, могла сложить печку, починить плитку, утюг, прекрасно вышивала, шила и т.д., а ещё она очень хорошо пела, а на гитаре играть почти не умела. Моя Мама была родом из Смоленской губернии, 1911 г. рождения, в 1912 году у неё умерла мать, а в 1914 г. отец - офицер погиб в Империалистическую войну, и её с сестрой, старше мамы на два года, отдали в приют (детский дом). В году 1918 их с сестрой взял к себе путевой обходчик на ж-д станции Ховрино, тогда это было далеко от Москвы, а жили они в деревне Дегунино. У дяди Феди и тёти Марии детей не было, а была корова, козы, куры, огород и девочки работали, как лошадки, но так же работали тётя и дядя. Никогда их пальцем никто не тронул и одеты они были даже в то тяжкое время и никто их не выдал, что они офицерские дети, а сестра Марии, умирая, оставила в наследство моей маме швейную машину "Зингер". Надо знать, какая это была великая ценность. Мама рано научилась шить, обшивала всю семью тогда и позже нас. Мама хотела учиться и закончила школу и они ей помогли выучиться на бухгалтера, она работая в Москве на базе культтоваров, познакомилась с папой, когда он учился в Москве и он увёз её в Иркутск. В 1939 году я с папой и мамой приезжали в Москву и 1 мая ходили на демонстрацию на Красную площадь, и я видела всех членов Политбюро и Великого Вождя всех времён и народов. Они стояли на трибуне мавзолея, Сталин в середине в белом кителе, он улыбался и махал рукой, я сидела у папы на плече и мне было хорошо видно, т.к. мы шли во втором ряду от мавзолея. Счастью моему не было предела, потом в школе я на пионерском сборе об этом рассказывала и писала заметку в школьную газету.

Так вот, когда в квартире что-то надо было починить, то любой слесарь или электрик был заключённый по любой статье: вор, растратчик..., кто угодно, только не 58 статья и всё равно всегда, даже во время войны, мне родители напоминали про хлеб, который надо им отдать. Никогда ни одной корочки мы не выбрасывали. Когда мы переехали в последний подъезд красного дома, то там было так: все подъезды имели вход с улицы и со двора. Во дворе была помойка, сарайчики с углём и дровами. Под пролётом лестницы, ведущей на 2 этаж, отгораживалось небольшое пространство, правда потолок под углом сходил на нет, там стоял топчан деревянный, табуретка и висела электролампочка. Дело в том, что там жил дневальный, заключённый, это, конечно, был счастливейший из смертных, у него был шанс выжить. Всегда кто-нибудь из жильцов его подкормит, что-то дадут из одежды, дадут ему и посуду, вот он-то и был ЖКХ подъезда, если он сам не мог исправить, то вызывал мастера. Все дневальные очень боялись нашу собаку, надо сказать, и она их не жаловала. Если в подъезде она с ними встречалась, то они застывали на том месте, где попадались, некоторые сразу же закладывали руки за голову, но все, без исключения испытывали ужас, видно они по лагерю знали, что может сделать даже одна овчарка с человеком. Я всегда их убеждала, что она их только понюхает и мы уйдём, а у неё при виде их вставала шерсть на загривке дыбом и если ей не дать его обнюхать, то она начинала силой меня тянуть, громко лаять на весь подъезд. Могу сказать твердо, все они хорошо знали, что ни в коем случае нельзя махать руками, ну, а бежать - смерти подобно. Очень тяжело всё это было видеть, но которые долго у нас в подъезде дневалили привыкали к ней и знали, что она просто так не тронет. Папа с ней гулял без поводка и по команде у дверей на выходе из квартиры - рядом - она шла у папы около ноги, только глухо рычала и всё.

Как интересно устроена человеческая память, особенно детская: видимо, что больше поражало детскую душу, то лучше и запоминалось. Есть события, которые ежедневно происходили в школе, а я их не могу вспомнить, а другое разовое - помню и не могу забыть до сих пор. Меня часто спрашивали, как мы не боялись ходить по улицам, должна сказать, что и сейчас многие думают, что в Иркутске медведи ходят чуть ли не по городу. Да, о криминальной обстановке в Магадане много говорилось и писалось, и во время войны и после было с этим сложно. Я решила написать только то, чему была свидетель сама. На перекрёстке ул. Сталина и Колымского шоссе раньше был памятник, наверно, Сталину, и рано утром зимой я пошла выводить собаку и вижу, что около памятника стоят молча 2-3 милиционера, а на памятнике висит милиционер. Я кинулась домой к папе, он мне строго наказал, что бы я молчала и ни кому ни слова. Я молчала, но потом весь город говорил, конечно, об этом. Милиционеры чаще всего подвергались нападению, т.к. у них было оружие и документы, а это самое ценное по тем временам. Автоматов я не видела, в годы войны они были только у бойцов В.О.Х.Р., а у милиции были только пистолеты, а у солдат Красной армии были винтовки. Раздевали на улицах чаще всего вечером. Один раз часов в 10 вечера зимой мы стояли несколько человек на дороге напротив нашего подъезда на улице Сталина и вдруг видим, что от школы к нам бежит, припрыгивая, мужчина в одних носках и черных трусах. Подбежал и попросил закурить, очень весёлый закурил и побежал дальше, он был счастлив, ведь его только раздели, а в живых оставили. Как-то зимой приехал папа вечером обедать, он был очень расстроен: днем в обеденный перерыв у полковника Н.К.В.Д. около дома по ул. Сталина 6 в виллисе зарезали водителя финкой под лопатку прямо в машине, взяли оружие и документы.

Я не помню случая, что бы зеки покушались на детей или пропадали дети. Потом, позднее, где-то с года 49 стали просить деньги, когда я шла в магазин мама мне деньги засовывала в валенки, а летом под пятку в туфли. Карманников было много, прямо высоко профессиональных "щипачей". Трамваев, автобусов тогда не было, "работали" они в очередях в магазинах и в толпе на базаре. Конечно, в Магадане был цвет воровского мира. Один из дневальных привёл своего знакомого и у нас в подъезде вечером 1 января 1948 года было целое представление. Этот знакомец-умелец, без ключей и отмычек, при помощи проволоки и 5 копеечной монеты открыл все квартиры, не закрытые изнутри на засов. На любом этаже срезались продукты, вывешенные в сетке-авоське за окно, никаких холодильников и в помине тогда не было.

Да вот ещё яркие воспоминания о колымском, нет, магаданском криминале. Летом 1948 года иду проходным и дворами от дома Сталина 6 внутри квартала , чтобы сразу попасть во двор дома на Колымском шоссе, по моему 12, что ли. Редкий летний солнечный день, перед очередной дырой в заборе меня обгоняет стремительно бегущий прилично одетый, явно не зек, мужчина. Чуть позже за спиной раздаются какие то странные звуки, а по забору через дыру которого только что я пролезла, что-то простучало. Вдруг слышу, кому-то за спиной у меня громко кричат: "Ложись, дура!" - и пока я что-то соображала, меня довольно ловко сбивают с ног. Я упала - села и мимо меня около головы несколько раз с тонким свистом что-пролетело. Двое военных в форме Н.К.В.Д. бежали за тем мужчиной, стреляя из винтовок. Я всё это хорошо помню, т.к. потом мне это пришлось рассказывать несколько раз. Дело было в том, что хотели по фальшивым авизо получить хорошие деньги в банке и сразу же на пароходе отплыть из Магадана. Сколько было соучастников, кто они и почему получателя заподозрили, я не помню. Он сумел сбежать из банка и за ним началась погоня, кстати у него был пистолет, а у охраны - винтовки. Мне потом объяснили, что он не пристрелил меня не потому что пожалел, а потому что не хотел статью по "мокрому" делу получить или что мой жених счастливый человек...

По молодости лет я как-то спокойно отнеслась ко всему этому происшествию, чего бы я не сказала о моих родителях. В классе мне велели помалкивать, что я и сделала. Папа мне рассказывал, что дело было подготовлено блестяще, а почему оно провалилось, я забыла, а спросить теперь, к сожалению, не у кого.

Хочу описать ещё два события, которые не исчезают из моей памяти, хотя они несколько другого плана. Теперь же и в 20 лет публикуют свои воспоминания, а в них обязательно о сексе и любви.

В декабре 44 года я вышла из школы довольно поздно. Накануне всю ночь шел снег и идти можно было только по дорожкам на тротуаре, с обеих сторон которых были высоченные сугробы снега с расчищенных дорог и тротуара. Снег не вывозили, машин не хватало. Только только я пошла по дорожке домой, как с этих сугробов съехали прямо на меня несколько мальчишек. И, о ужас! С ними Нолька (Арнольд) Попов - самый сильный и хулиганистый мальчишка из 5 класса. Я прижалась спиной к сугробу и спрашиваю: Бить будете? Глаза выцарапаю! И быстренько прячу варежки в карман, а портфель выставляю вперёд (по портфелю не бьют, там же чернильница-непроливайка стеклянная), сама съёжилась и стою. Я была невысокая, но плотненькая такая, а они хохочут, что то говорят и кто то меня уже за косички дёргает. И вдруг!!! Нолька говорит, что они маленьких не бьют. Я очень обиделась, стала возмущаться и спорить и как то неожиданно оказалось, что мальчишек нет, а остался один Нолька и мы пошли в сторону моего дома, о чем-то разговаривая. Мне надо сворачивать с тропы к подъезду, а Нолик стоит и носком валенка роет притоптанный снег, голову опустил, смущается, интересуется, наточены ли у меня коньки. И вдруг наклоняется и говорит: "Смотри, что я откопал!" - протягивает мне длинную золотую цепочку, а на ней такое фигурное золотое сердце и три камушка. Мы стали глубже рыть и нашли обрывок цепочки с замочком и он мне всё это подарил. Я растерялась, но потом всё-таки спросила, что, больше их двор меня бить не будет? Я не сразу, но цепочку взяла и с ней пришла домой и по секрету рассказала папе. Папа посоветовал вернуть подарок обратно. Нолик обратно её не взял, а позвал меня на каток. Это было что-то! Это было нарушение многих правил, т.к. у нас в классе была своя компания, и коньки мне точил другой мальчик, девочки отнеслись тоже очень отрицательно и с удивлением. Честно сказать, я сама удивлялась больше всех. Нолик был очень хороший друг и с ним я впервые в кино сидела не в первом ряду. Даже на маму, видимо, моя дружба с ним повлияла и мама переделала свой зелёный лыжный костюм, привезённый с материка на меня, и я тут же получила прозвище "зелёная евглена". Нолик всё умел делать, даже рубить эту жуткую солонину, чинить плитку и даже подружился с нашей овчаркой, а это было очень-очень непросто. К сожалению, в начале 5 класса его отца куда-то перевели, а цепочка всю жизнь мне напоминает о нём, моём бескорыстном и хорошем друге.

У нашей овчарки Рикки была дрессировка по высшему классу. Когда началась война и отбирали автомобили, приёмники и служебных собак, нашу Рикки тоже у нас забрали, но она в приемнике отказалась, есть и папа ходил её кормить. В приёмнике НКВД проверяли качество собаки - наша Рикки показала удивительные результаты: у неё оказалось и верхнее, и нижнее чутьё, её даже приводили иногда домой, чтобы она не так тосковала. Учили её месяцев 6-8, она в питомнике жила и работала, а потом её разрешили взять домой, но с условием что на всех ЧП она будет работать, так и было. Как случится кража или убийство за ней приезжал проводник. Про неё рассказывали чудеса. Кстати, на неё давали паёк, и очень приличный, там овсяная крупа, кости говяжьи настоящие, сало растопленное и много лука сушённого и витамины. Когда её отпустили домой, к нам стал приходить её проводник, якобы её проведать. Приходил он всегда в воскресенье, часов в 12 или в 18, сидел очень долго, папа прибегал с работы пообедать или поужинать, выходных в войну не было а потом снова уходил и "Иванов" за ним всегда увязывался. Всем было очень строго наказано при нём ни о чём не разговаривать. Как я его не любила! С такой собакой, как наша, можно было ходить не боясь. Папа мне объяснил, если кто-то мне будет угрожать, то надо сказать слово "кошка" и Рикки сбивала человека с ног, но не рвала его, но если сказать слово "банзай" - то она молча прыгала на горло. А когда лаяла и казалось, что вот-вот разорвет - это она отпугивала, и очень эффектно. Никогда и ничего из чужих рук не брала, если даже я с ней шла, а не папа, то хоть сто кошек попадись по дороге, она даже на них не посмотрит. Вообще-то, в Магадане у многих были собаки, но их зеки постепенно всех переловили и съели, на Рикки тоже покушались, 2 раза точно. Я только один раз видела её в "работе", и то у нас дома. Пришёл, как всегда Иванов, взял, как всегда, пачку папирос "Казбек" и спички со стола и сидел, сидел, курил, курил, а потом засобирался домой, я же одна дома, вроде делаю уроки. Он вышел в коридор, с вешалки снял и стал одевать своё зимнее пальто, я стою рядом, а кода он выходил из комнаты за ним, зачем-то вышла Рикки, Иванов не застёгивая пальто, пошёл по коридору к входной двери и Рикки, припав к полу и оттолкнувшись, пролетев не маленькое расстояние, прыгнула ему со спины на плечи и вцепилась зубами в шею, сбив его с ног. Он, молча лежит, я кричу - Рикки, фу, нельзя! Она даже ухом не ведет, и пасть перебирает поближе к шее. Я знаю, что за ошейник тянуть нельзя, будет только хуже, давай скорее звонить папе. Папа приехал, собака его послушалась, но рвётся по прежнему и пытается снова броситься на Иванова и, вдруг, Иванов кое-как встав, из кармана галифе достал пачку папиного "Казбека" и наши спички. Вот так! По дальнейшему поведению собаки мы поняли, что Рикки ему эту кражу не простила и с тех пор, когда он к нам приходил, загоняли её на кухню и закрывали в кухню дверь. Простил ли Иванов свою любимую собачку - не известно, но почему-то он стал приходить гораздо реже, а потом и совсем перестал нас посещать.

Кроме Арнольда Попова среди большого количества прекрасных наших магаданских мальчиков, о которых можно сказать столько же прекрасных слов, хочу рассказать ещё об одной встрече, которая не прошла для меня бесследно. В конце сентября 1946 года прямо на какой-то урок Александра Николаевна Игишева (завуч) привела новенького. Он как-то отличался от наших мальчиков, даже не потому, что он был постарше немного. Это был один из первых мальчиков у нас, который пережил оккупацию, да ещё какую! Он приехал из Эстонии, мать - русская, отец эстонец, офицер Советской Армии, с 22 июня 1941 года воевал с немцами, танкист. Как звали новенького по паспорту - я не помню. Мы звали его Лёва, а фамилия его была Вигман. Лёва остался на хуторе в лесу с младшими братом и сестрой, и очень старенькими бабушкой и дедушкой. Мама у него умерла в конце 41 года, потом вскоре и бабушка с дедушкой, но это я узнала потом, не сразу. И вот они там каким-то образом сумели выжить, избежав очень многих опасностей, а теперь их отец, майор танковых войск, со всеми ранениями и наградами был направлен после войны служить в Магадан. Кстати, эстонцев, и новобранцев, и участников В.О.В., было в то время много в Магадане, а ещё больше на приисках.

Лёва пришёл в класс в очень странных для нас брюках и в таком типичном рыбацком свитере, а тетради у него были засунуты за ремень брюк на спине, и ещё у него была удивительная ручка, в которую надо было набирать чернила. Сам он был тёмно-русый, а глаза, девочки наши сказали, цвета Балтийского моря: серые-серые. И, вообще, все решили, что он похож на Джека Лондона. Никакой медлительности эстонца в нём не было, по-русски он говорил без намёка на акцент, хорошо играл в волейбол, ещё лучше в футбол, любил рыбалку, хотя Балтийского моря в глаза не видел. Держался он очень дружелюбно, но как - то отдельно, внутренне отчуждённо, детьми, что ли он нас считал, и в общих разговорах участия не принимал. Я сидела на 2 парте, а он у меня за спиной, где то в конце ряда, поэтому я его мало видела на уроках, вне уроков почти с ним и не разговаривала, да я его как-то стеснялась.

В зимние каникулы в январе 47 года я зачем-то побежала утром в школу и в вестибюле с ним столкнулась - стоит Лёва одетый.

- Привет, Лёва!

- Привет, Инна! Правда, что учишься в этой школе с 1 класса?

- Правда, - отвечаю я, и он стал с интересом расспрашивать про учителей, но только про учителей, потом он пошёл меня провожать и, подойдя к дому, я пригласила его зайти.

Видно было, что он удивлён, он помолчал и открыл передо мной (!) дверь в подъезд и зашёл сам. У нас его очень заинтересовали книги, их было очень много, кстати по русскому языку у него была твёрдая 4, а по литературе - почти двойка. Я позвала его в кухню пить чай, он опять был очень удивлён (ведь были ещё карточки), мне тогда показалось, что он голоден, но конечно, он этого не показывал. Из-за стола он встал первым, подошёл ко мне, наклонился и поцеловал мне руку. Что на меня нашло? И я погладила его по голове. Как я сейчас понимаю, это был очень важный момент для нас. Кроме того, я не знала тогда, что секса-то нет в С.С.С.Р., тем более, что я в свои двенадцать лет ни разу ни с кем даже и не целовалась, но почему-то мне тогда показалось, что вот любовь в Советском Союзе есть... Лёва как-то непонятно долго на меня смотрел и быстро ушёл. С тех пор мы стали дружить.

Когда он познакомился с папой и мамой, он с большим интересом разговаривал с мамой, с интересом рассматривал многочисленные мамины вышивки, вязанные салфеточки, дорожки. Лёва здорово колол дрова, я собирала, он носил из сарая уголь, чинил краны, и, главное, его сразу признала Рикки, правда Лёва не курил. Очень не сразу я узнала, что они живут на Марчеканской сопке, там же, где мы жили, когда приехали и он опять удивлялся. Часто у нас с ним заходил разговор, кто что будет делать после школы. Лёва мне сказал, что он закончит 10 классов и в институт поступать не будет, т.к. эстонцев в институты не принимают в Москве, да и во всех больших городах Союза, кроме Таллина. Он не боялся со мной говорить откровенно обо всём, т.к. мы уже верили друг другу. Я утешая его, сказала, что к тому времени многое изменится, он, как всегда помолчав, сказал: пока у власти стоит убийца, многие народы будут жить не лучше, а хуже.

Мы закончили 6 класс, но в пионерский лагерь вместе не попали, он был в 1 сезоне, а я во 2 и 3. Потом начался учебный 1947-1948 год, все уже привыкли, что мы дружим, дома у меня к нему очень хорошо относились, так всё и шло. 10 и 11 декабря Лёва в школу не пришёл. 12 декабря 1947 года в начале 3 урока меня вызывает завуч Александра Николаевна к себе. Я выхожу в коридор, на окне в своём знаменитом свитере сидит Лёва, а Александра Николаевна быстро уходит.

Лёва молча сидит и смотрит на меня. Я подхожу к нему, он берёт меня за руку: "Инна, я через 20 минут уезжаю, папу переводят в Сеймчан (прииск)," - и замолчал. У меня подкосились ноги. Я облокотилась на него. Он также молча, сидит на окне и держит меня за руку, а я, ухватившись другой рукой за его колено, тоже молча, ни жива, ни мертва, стою рядом. Смотрим друг на друга. Всё, кажется, что жизнь по минуточке покидает нас. Лёва спрыгивает с окна, достает листочек в клеточку, вырванный из тетради, сложенный вдвое: "Это тебе, там моя фотография, очень плохая, а твоя у меня есть. Ты там очень красивая, такая, как в жизни..." - и смотрит на часы - "Инна, я пошёл. Машина с вещами у Дома Культуры." - У меня даже нет сил уцепиться за него. Я просто в столбняке. Сначала он шёл, глядя на меня, а потом повернулся ко мне спиной и побежал, а я осталась. В листочке была маленькая фотография (2 см на 3 см) на обороте написано очень аккуратно "На память Инне от Лёвы 12 дек. 47 г.", а на листочке было написано: "Инна, я уезжаю, помни меня и не забывай. Я тебя не забуду никогда, и ты жди меня. Я тебя найду везде и всегда найду. Помни, что за тобой долг, помни, что ты моя девочка, девушка и я тебя не забуду. Ты только жди, пожалуйста, Лёва Вигман".

Больше я с ним не виделась и ничего от него не получала, очень долго. В конце июня 1951 года после сдачи предпоследнего экзамена мы сидели в кабинете физики, вдруг вбегает Инна Кулеш и кричит, чтобы я бежала к Д.К., там меня ждёт Лёвка Вигман, что он искал меня по всей школе и не мог найти. "Беги скорее, а то они уедут!" Я кубарем скатываюсь с 4 этажа, перебегаю дорогу, за мной бегут все девочки и... никого нет!!! Всё, опоздала, уехали!!! Мы с девочками всё обсудили, всё обговорили, кое-как наговорились и я поплелась, горем убитая, никакая, домой и вдруг в почтовом ящике я нашла письмо: Лёва сообщает, что уже получил аттестат, папу переводят с повышением совсем далеко на Север, в Зырянку. Лёва хочет там пойти в армию, отслужить рядом с отцом, а потом рискнёт поступать в Таллине в институт, хотя там служивших и воевавших в Советской Армии не сильно жалуют. Много написал о себе и, как ни странно, обо мне, много хороших ласковых слов, тёплое и сердечное письмо. Из подружек я никому ничего не сказала.

Больше о нём я ничего не слышала и ничего не знаю. Фото и записочка лежат передо мной, а письмо затерялось. Лёва Вигман много значил для меня, а ещё больше он для меня сделал и я ему очень благодарна и судьбе за то, что он был в моей жизни! Дружба с ним не прошла бесследно, он помог мне научиться отличать искренность от притворства, помог выжить девочке из Магадана в городе, который слезам не верит. Может быть, я его в дальнейшем идеализировала и не смогла ответить на предлагаемую сердечную дружбу очень достойных ребят. Со многими в школе у меня были очень хорошие отношения, было много хороших друзей, но никогда я не смогла преодолеть дружеский рубеж вплоть до окончания школы. Мне всегда хотелось думать, что у него в жизни всё хорошо, всё сложилось и устроилось, всегда я пыталась себя в этом убедить.

Учебный год 1947-48 года, т.е. 7 класс, начался как обычно, все радовались друг другу, огорчались, что кто-то опять исчез из класса. Я вспомнила, что мой верный поклонник Валя Маслов, такой невысокий, беленький-беленький, весь в веснушках, мальчик, ещё летом говорил мне, что они, наверно, вернутся в свой родной Ленинград, вот и его нет, много новеньких - обычные волнения, получение учебников, все ли учителя остались у нас, их тоже почему-то часто меняли... И вдруг новость! Кажется, с 8 сентября мы будем работать на сортировке сухофруктов, на каких-то складах. Одежда тёплая и без карманов?, еду брать с собой, воду и ножи, но столовые, будут проверять. Не дай бог найдут финки - будут неприятности. Сбор у школы утром, как в школу. Всё! Что, куда, зачем, почему - завтра скажут, но разве в нашем Магадане можно, что либо скрыть? Вечером все кругом уже знали: пришел пароход с сухофруктами, которые навалом, как уголь загрузили в трюмы, долго везли, потом так же, как уголь, навалом разгрузили, потом не знаю как, их большими кучами насыпали в те крытые склады, где мы их будем перебирать. Вот это дела! Детский энтузиазм неиссякаем, и мы назавтра все очень бодро и весело, это ведь не на уроки, полезли через борт грузовика, который, кстати, работал на бензине, а не на чурках. Классная Дарья Кирилловна ехала в кабине.

Теперь о чурках: сразу после начала войны на Колыме встал вопрос с бензином, и очень остро, да так было наверно по всей России. Вопрос этот решили следующим образом: на все грузовики около кабины водителя приделали такие высокие большие металлические цилиндры, в которые насыпались деревянные чурочки, чаще продолговатые или квадратные, очень небольшие, там с ними что-то делалось, по-моему их нагревали, и все грузовые машины на них работали.

Приехали мы куда-то, там были длинные склады, в них большие ворота для въезда машин, а в них калиточки для людей и около каждой - вохровец. Нас запускали по одному и тщательно пересчитали сколько нас. В этих громадных помещениях были навалены просто горы перемешанных слипшихся сухофруктов: яблоки нарезанные, чернослив, изюм, урюк, груши, вишня тоже сушённая... Я думаю, что наша бедная Дарья Кирилловна до конца своих дней не возьмёт в рот компот из сухофруктов, потому что тот страх за нас, который она испытала когда увидела, как мы стали их поедать, страх, что мы все отравимся, позаражаемся дизентерией, холерой или ещё чем-нибудь, не позволит это ей сделать. Что она только не делала: и кричала, и уговаривала, и отнимала, и комсорга призывала - всё было тщетно. Уж компотика-то мы поели! Но работать было очень трудно, т.к. приходилось сидеть на корточках и согнувшись вперёд. Немного погодя ребята сбегали куда-то и принесли ящик для Д.К, усадили её, но ей от этого легче не стало, а у нас руки очень быстро покрылись черной скользкой коркой и ножики стали выпадать из рук. Главное, воды не было никакой и руки нечем было вымыть, да и воды для питья не было, только то, что взяли с собой. Сколько мы работали не помню, но думаю не меньше 6 часов. После окончания работ при выходе из складов была маленькая заварушка из-за обыска, т.е. поиска у нас сухофруктов. Мы очень испугались за мальчиков, т.к. любое сопротивление могло им дорого обойтись. Вохровцы сначала немного спутали нас с зеками, но наша тишайшая Дарья Кирилловна проявила настоящее мужество и после выяснения всяких недоразумений она встала в калитке и мы, девочки, пошли первыми, у нас ведь не было карманов, где ещё искать сухофрукты у вольняшек?, а потом карманы мальчиков она выворачивала сама. Утром следующего дня мы поехали позже, т.к. Вера Яковлевна Хотяева, наш бессменный и даже любимый директор школы, утрясала с руководством вопросы с водой, ящиками и обыском, да и наши мальчики наладили отношения с В.О.Х.Р.-ой, ведь у мальчишек всегда было закурить. Работали мы там достаточно долго, сколько не помню, потому что дней через 8 я попала с острым аппендицитом в сангородок на Марчеканской сопке, где мы когда-то жили.

В больнице у меня было небольшое приключение. Утром меня привели в большую человек на 12 палату, положили на вторую кровать от угла, на угловой кровати лицом к стене спал мужчина-хирург после ночного дежурства, больше никого не было. Меня почти сразу увели на операцию. Все врачи там были высочайшего класса изо всех городов России, в основном, они сидели "за то, что отравили М. Горького", а в Иркутске всех сажали за шпионаж в пользу Японии или попытку взорвать знаменитый иркутский мост, а строителей этого прекрасного сооружения построенного в 1939 г., посадили за то, что они его неправильно построили, построили так, чтобы он скорее рухнул. Этот мост простоял ...... лет без капитального ремонта и стоит до сих пор, и теперь на нём есть табличка с фамилиями в честь строителей. Так вот, доктор Серебренников перед операцией, успокаивая меня, сказал, что бы я не боялась, разрез будет маленький в два - три см под местной анестезией. Папа мне сказал, что бояться не надо и я не боялась. После операции меня привезли в палату, где ещё продолжал спать после ночи хирург и я тоже, счастливая, что ничего теперь не болит, уснула.

Проснувшись, я увидела на тумбочке между кроватями тарелку с супом и второе. Суп я не запомнила, но на второе была вкуснейшая котлета и пюре из настоящей! картошки, что на третье - я не помню. Я всё с удовольствием съела и уснула. Потом меня разбудили и этот дежурный с ночи, что-то долго у меня выяснял насчет обеда, который принесла ему из дома его жена, а потом пришел доктор Серебренников, кто-то ещё, все в белых халатах вокруг суетились, ахали, качали головой, щупали мой шов, кстати, он оказался очень большой, потому что аппендицит у меня был какой то не стандартный... Тревоги было очень много т.к. мне можно было только пить немного кипяченой воды, а я съела чужой обед, очень большой по объёму, но зато очень вкусный. Удача от меня не отвернулась, швы не разошлись, и вскоре я пошла в школу.

Вот так начался этот не совсем обычный по событиям 7 класс.

С 7 класса ты не просто школьник, ты СТАРШЕКЛАССНИК! Ты имеешь право посещать вечера танцев, все мероприятия для старшеклассников, кружки всякие для старшеклассников, имеешь право голоса на диспутах и ой, как же, я забыла про самое главное, про вступление в комсомол! В 47 году уже было введено обязательное семилетнее школьное образование, а если ты хотел учиться дальше, вводилась плата за обучение в 8, 9 и 10 классах. Да, да, надо было платить, сколько надо платить я не помню. В 1949 году в Магадане открылся горный техникум и мальчики стали туда уходить учиться, но на танцы они по-прежнему приходили в родную школу.

Если сказать честно, то вступление в комсомол было, конечно, для нас очень большим и долгожданным событием, и к этому событию готовились очень тщательно и долго, надо было быть в курсе всех международных событий, знать всех членов правительства и Политбюро, надо было знать биографию Великого Вождя, знать генеральных секретарей ведущих компартий мира, ну и, конечно устав ВЛКСМ. Ох, уж этот устав! Вот один только пункт - Принцип демократического централизма - надо было сначала сказать словами устава, что это выборность всех руководящих органов в комсомоле сверху до низу, а потом очень подробно всё разъяснить своими словами.

Сначала тебя принимали в комсомол в комитете комсомола школы, а затем уже в горкоме комсомола тебя как бы принимали утверждая. Было очень страшно, все волновались и переживали. Комсомол - была очень мощная организация и она много давала подросткам хорошего, цель в жизни, умела занять чем то полезным свободное время и ты чувствовал, что делаешь нужное людям дело... Нельзя было смаху уничтожать эту организацию, не предложив ничего взамен молодёжи. Одни стройотряды чего стоили! И в результате мы сейчас имеем, то, что имеем, т.е. такую молодежь, какую воспитали. Я вступала в комсомол перед торжественной датой 29 октября 1947 года - годовщина создания комсомола. Комсомольский билет и значок надо было носить с собой всегда. Наличие комсомольского билета часто проверялось комитетом ВЛКСМ. Ну, а не одеть комсомольский значок - это, вообще, было недопустимо.

Ноябрь прошёл тоже торжественно и весело - демонстрация 7 ноября, вечер в школе, нас уже пускают на вечера, начался декабрь, каток, приближается Новый год. Но............... Мы сидели на уроке в классе, а не в кабинете, например, физики или химии, а в обычном классе окнами на улицу на Дом Культуры и в первой половине дня (часов в 11?) вдруг произошло что-то непонятное. В классе всё затряслось, послышался то ли гул, то ли такой гудящий шум, парты как-то задвигались, стены зашатались и было такое впечатление, что сейчас батареи оторвутся от стен. Я сидела в первом ряду от окна в простенке между окнами на третьей парте, к стене почти вплотную сидела Инна Кулеш, а потом я. На головы сидящих на первых двух партах сверху из окон посыпались осколки стёкол, а потом стали валиться рамы, и позади что-то падало глухо, то ли шкаф упал с книгами, то ли планшеты и плакаты падали. Шуму было много, а из разбитых окон подул очень сильный ветер, очень сильный, как ураган.

Урок был точно не математика и не английский, но видно учительница умела держать себя в руках, она спокойно и громко сказала - не толкаться, не давиться и старалась нас успокоить, велела быстро обсмотреть друг друга, помочь, если надо, и идти на улицу, не одеваясь в раздевалке. Сама она стала осматривать пострадавших от осколков на первых двух партах и позади нас. Лицо поранило только одному мальчику на первой парте, глаза у всех были целы, на голове порезы были у многих. Нам удалось одеться, я побежала побыстрее домой.

Дома по радио диктор постоянно повторяла, что бы все сохраняли спокойствие, погасили керосинки, примусы, затушили плиты и выходили на улицы, собак приказывали на улицу не выпускать, желательно взять с собой запас продуктов. Наша овчарка вела себя почти спокойно, только когда мы стали уходить она начала лаять. Мы не могли её взять с собой, её на улице могли пристрелить патрули, которые были на всех улицах. Папа позвонил с работы, а мама прибежала с работы домой. Папа нам сказал, что в порту взорвался пароход с динамитом и опасаются взрыва ещё одного парохода. Никаких подробностей мы не знали, что по радио передавали - мы с мамой ничего не поняли.

Вышли мы с мамой на улицу... Ну, сколько можно пробыть в середине декабря в Магадане на улице? Вот, наверно, мы столько и пробыли и ушли домой. Пришли - свет отключён, по радио всё передают и передают о возможности второго взрыва, сидели, слушали и... уснули. Утром я побежала в школу, мама пошла на работу, папа не приходил.

В школе наводили порядок, было много народу, но и работы было много, занятий не было. Когда в школу пришли ученики и учителя, живущие в посёлке Нагаева, стало понятно, какая это трагедия, что очень много пострадавших. Всё было ужасно: взорвался один из 2 пароходов с динамитом, привезённым для взрывных работ на приисках, эти пароходы недавно пришли в караване с ледоколом. Взорвался пароход, который стоял ближе к берегу, и ожидали взрыва второго от детонации, но второго взрыва не произошло. При взрыве лёд, уже очень толстый, настоящий зимний лёд, как каток полез на берег, подминая и снося всё на своем пути. Сила взрывной волны была настолько огромной, что она докатилась до города, а это не меньше 6 км. Школа стояла как раз на пути этой волны, как она устояла - уму не постижимо!

Хорошо, что многие живущие в посёлке Нагаева были уже на работе, дети в школе, но всё равно последствия взрыва были ужасные. Прибрежная часть посёлка была уничтожена, много было погибших, как вольнонаёмных специалистов работающих в порту, так и заключённых и пленных японцев. Я не ходила в порт смотреть, мальчишки, конечно, сходили, говорили, что там очень сильное оцепление, никого не пускают, Ну, да разве их можно удержать! Примером силы взрыва служили многотонные балки, переброшенные через высочайшую сопку.

Честно говоря, я воспринимала всё как-то отрешённо, всё проходило вроде мимо меня. 18 декабря девочек привлекли к работе с раненными и пострадавшими. Я около школы встречала раненных японцев. Их привезли на грузовике, с грузовика их по доскам сводили на землю, у всех чистыми бинтами были забинтованы глаза, у кого глаза и головы, с собой у них ничего не было, только у некоторых шапки в руках и у всех из верхнего нагрудного кармана торчали ложки. Я с ужасом поняла, что они же ничего не видят, что они слепые!? Хочу заметить, что все они были чисто одеты в японскую же форму, пусть не новую и никаких пятен крови или дыр не было. Я брала за руку первого сведённого с грузовика, отводила в сторону, потом шла за следующим и подводила к первому, на плечо которого подходивший клал вытянутую руку и когда их набиралось не помню сколько, я вставала первой, меня так же брали за плечо, я громко говорила - вперед!- и они молча и послушно один за другим шли за мной и я их приводила то ли в малый спортзал, то ли в классы на первом этаже.

Там стояли кровати, деревянные топчаны, а на них были матрасники, чем-то набитые и какие-то одеяла, по запаху - после дезинфекции, а вот были ли подушки? Я разводила их по кроватям и шла за следующей партией. Чуть позже прибежала Валя Садовская из Дворца пионеров, там тоже были раненые и куда её назначили, а она стала со мной работать. Всё это время, что я была с ними я не слышала ни стонов, ни криков - то была такая страшная тишина, сидят люди на кроватях и все с завязанными глазами и молчат, никто ни с кем не разговаривает.

Часто потом, когда мне приходилось слышать рассказы людей об ужасах Великой Отечественной войны, я всегда думала, что видела войну, нет не войну, а маленький кусочек ужаса войны... Кормили мы их там же, приносили, кто-то из наших, фляги, в них был суп или каша. Никто никуда не рвался и не беспокоился, хлеб вкладываешь в руку, миску алюминиевую ставишь на колени, у всех были не платки, а вафельные полотенца вокруг шеи или за пазухой. Когда ни приду - они молча сидят. Наверно, они были все контуженные? Или это менталитет народа такой? Как-то помню водила их целый день по 10 человек куда-то на перевязку, очень запомнилось, что всё идёшь, идёшь, всё ступеньки и ступеньки, так и ходила туда и обратно. Очень медленно они оживали. Видно те, кто меня брал за плечо, рассказали, что я подросток-девочка и они стали спрашивать кто я, сколько мне лет, ещё что-то, некоторые немного говорили по русски. Офицеров среди них не было.

Дней через 5 нам сказали, что завтра мы не приходим, а послезавтра начинаем учится. Сколько человек погибло, что стало с раненными японцами, боюсь думать о зеках, как помогали людям пострадавшим, потерявшим всё, а некоторые даже близких, оставшимся без крова и одежды - ничего не помню, люди в Магадане были очень молчаливы, даже в классе многим не делились.

Всех очень интересовало, как же произошел взрыв? Мальчишки спорили, выдвигали какие то варианты, собирались в каникулы идти на лыжах в сопки искать заброшенные балки и т. д. Дома было очень тревожно. Папу не видела совсем и он был очень озабочен. Я слышала, как они с мамой говорили в другой комнате, что это добром не кончится и полетят головы, а вскоре Инна Кулеш мне сказала, что у её папы большие неприятности на работе - он был начальником Магаданского морского порта, потом один мальчик из 8 класса мне рассказал, что динамит сам взорваться не мог.

В нашу магаданскую гостиницу, самую первую, деревянную, под сопкой, прилетела очень важная комиссия из Москвы. У Феликса папа был директором этой гостиницы и они там жили всегда. На Колымском шоссе гостиница ещё не была достроена. Под честное комсомольское слово он мне сказал, что пароход кто-то взорвал. Я ничего не поняла, но должна сказать ,что эхо каких-то слухов, разговоры уже были.

А тут ещё новость! и мне обидно, что не могу вспомнить, какого числа по радио объявили "Постановление Партии и правительства об отмене карточной системы и проведении денежной реформы". В моей бедной голове взрыв и отмена карточек слились в один день, и я всегда считала , что это всё было одновремённо 16 декабря 1947 года. В постановлении нам всё разъяснялось, почему и зачем и т.д. "Всё на благо народа и во имя народа!" - И.В. Сталин. Особенно хорошо это звучало в Магадане после такого несчастья, да и вообще, денежная реформа, я думаю, был подарок всему Советскому народу к Новому году. Гулять - так гулять. Условия проведения реформы следующие: срок проведения - неделя. Деньги обменивались так: за 1 рубль выдавался 1 рубль - это до 3000 руб., с 3000 руб. до 10000 руб. - за 3 руб. выдавалось 2 руб., а если у вас больше 10000 руб. - за 2 руб. давали 1 рубль, безразлично принесли вы деньги в сберкассу из дома или они находились в сберкассе. Кроме того, купюры в 30 руб. и в 3 руб. отменялись и вводились купюры 25 руб. и 5 руб. Не хочу описывать, что творилось в сберкассах, все эти дикие толпы и пр. и пр.

Очень хорошо помню ,как вышла из библиотеки Дома Культуры и ветер по снегу метёт красные купюры по 30 рублей ,я сразу же за ними побежала , схватила сколько поймала и так не хотелось их из рук выпускать...

Перед самым Новым годом или сразу после него, может быть даже 1 января умер папа Инны Кулеш. Очень быстро стали известны подробности смерти: представляете, человек утром 1 января пошел бриться в ванную, поскользнулся и неудачно упал, ударившись виском об угол раковины. Вот так! В день похорон погода была очень плохая, меня не пустили, папа с мамой говорили, что народу было мало. Многие из нас звонили Инне, но трубку не брали и мы решили, что им тяжело с кем-либо разговаривать. Инну мы все каникулы не видели. Класс у нас был очень дружный и тактичный, понимающий многое и никто к ней с расспросами не приставал.

Вскоре Инна мне рассказала, что папа застрелился сам, а телефон у них сразу отключили и номер забрали. Я полезла к папе с разговорами, дипломатично пытаясь поговорить о взрыве и связи с ним смерти папы Инны Кулеш. Папа мне ещё раз сказал, чтобы на эти темы не разговаривать ни с кем, стараться при этих разговорах не присутствовать. Объяснил, что могут посадить за то, что слышала что-то и не сообщила в М.В.Д., и караются люди за недоносительство уже с 12 лет.

В один из редких вечеров пришёл папа в хорошем настроении и рассказал, что приняли его предложение назвать новый кинотеатр "Горняк" и скоро уже пойдём туда смотреть кино. Не могу сказать, что жизнь сразу наладилась, но потихоньку двигалась в сторону встречи Нового года, которого наш класс с нетерпением ждал: мы, как старшеклассники, имели право быть на новогоднем вечере в школе 30 декабря. Сколько радости и восторга! Очень много было хлопот в школе при подготовке вечера, конечно, главную роль играли десятиклассники и 9 классы, всё было как полагается, наряженная елка, отличный концерт и главное, главное - танцы! О, всё было не так просто, совсем не просто! На танцах обязательно были дежурные учителя, Вера Яковлевна (директор), правда, во время танцев уходила к себе в кабинет. По праздникам танцевали под духовой военный оркестр, позже в школе был свой музыкальный ансамбль и свой духовой оркестр, а когда просто вечер танцев, а они были по-моему каждый месяц, то танцевали под радиолу. В обязанность дежурных учителей входило очень зорко смотреть сбоку на танцующих танго или фокстрот и следить, чтобы они не прижимались. Если это сближение замечалось, то можно было услышать окрик на весь зал - Иванов, не прижимайся! Учителя более интеллигентные подходили поближе к подозреваемой паре и тихонечко говорили то же самое. Мы, конечно замирали от ужаса, но джентльмены из 10-х классов насмерть стояли на защите чести и достоинства своей пары и приводили убийственные доказательства своей невиновности, вплоть до хватания руки дежурной учительницы и просовывания её между собой и партнершей. Обычно на подмогу подходили ещё учителя на радость другим танцующим, отвлекаясь от выполнения своих прямых обязанностей и всё продолжалось до бесконечности. Самые несчастные были дежурные на обычных вечерах, когда танцевали под радиолу и вдруг гас свет и в спортзале была полная темнота, но спасибо нашим учителям, которые нас учили, никогда при этом не останавливалась радиола, хотя она работала тоже от электроэнергии. Света нет, тьма полная, а мы танцуем!

И вот в разгар Новогоднего вечера к нам в школу приехал Никишов И.Ф., с ним ещё несколько человек из руководства "Дальстроя" и один из знаменитых лётчиков на Колыме Фастрицкий А., человек 10, все в военном - "Дальстрой" тогда уже относился к системе М.В.Д. У Никишова было очень много наград, но на кителе в тот вечер была только звезда Героя. Я о нём в то время мало что знала, нет, кто он и что Герой Советского союза - это конечно, мы все знали, а вот когда родители в 1962 году приехали в Иркутск, я многое о нём узнала. Эта встреча с Никишовым на новогоднем вечере была не первой, я и раньше с ним встречалась.

Гости вошли тихонечко в спортзал и встали около дверей, мы оглядывались на них, но танцевать продолжали. Директриссе сообщили, и Вера Яковлевна сразу же пришла, с гостями у неё завязался разговор и танцы прекратились. По реакции учителей и десятиклассников можно было понять, что они не очень удивлены и все окружили гостей. Разговор с нами начал Никишов, что-то спрашивал, ребята ему отвечали, что-то рассказывали, потом поднялась суматоха, ребята спорили друг с другом, гости смеялись. Оказывается, Никишов спросил, что нам в школе не хватает и выяснилось, что не хватает барабанной установки и литавров. Никишов посмеялся и пообещал помочь. Разговор продолжался и вдруг Никишов спрашивает, а что у нас есть в буфете? Услышав, что на вечере нет буфета, он что-то сказал одному из сопровождающих, тот вышел и в зал стали вносить ящики с апельсинами. Я сейчас прикинула, что в зале было ,наверно, не менее человек 80, всем достались апельсины и все были довольны. Хочу заметить, что ни одна корочка от апельсина на пол не упала.

Гости ушли, а мы продолжали веселиться. Когда компания неожиданных гостей вошла в зал, среди них были и высокие, и красивые мужчины, и очень важные, но рядом с Никишовым они не производили впечатления, они были просто фоном, а вот Никишов был немного выше среднего роста, средней полноты, такой крепкий и мне он чем-то напоминал крестьянина: и держался просто, и смеялся искренне, но было видно, что он сильная личность, волевой человек и у него был необычный взгляд, очень запоминающийся. Такой взгляд бывает у людей, которые очень много пережили и которые знают то, чего не знаете вы и другие. На вечере он был в хорошем настроении, но когда он смотрел и слушал, не улыбаясь, то глаза смотрели как-то отрешенно и печально, в глубине глаз как-будто боль, очень трудно описать его взгляд и забыть трудно. Могу предположить , что этот взгляд выдержать было нелегко, если он сердился.

В 1947 году в Магадан стали привозить трофейные кинокартины, и в этих фильмах мы увидели мир, о котором мы даже не имели представления. Сразу, как только эти картины появились в Магадане, в главном управлении "Дальстроя" вечером по субботам стали устраивать просмотры этих картин. Просмотр проводился не в большом актовом зале, а в какой то большой комнате, где натягивался экран и по ширине комнаты стояли стулья рядами, где могли сесть человек 40 - 50. Я думаю, что это были руководящие работники "Дальстроя" и Геологоразведочного управления. Представляете, и родители меня взяли с собой! Вот там-то я впервые близко увидела "хозяина" Колымы. Обычно просматривали не менее 3 картин. После 1 картины часто делали перерыв, зажигали свет и Никишов уходил в свой кабинет разговаривать с Москвой, а я в первый же раз вышла по своим делам и он возвращаясь, буквально наткнулся на меня в коридоре, остановился и говорит: "Ты откуда взялась? Ты чья?" Я представилась и мы с ним вместе вошли в этот мини-кинозал. Если выразится современным языком - это был "отпад"! И я живая и невредимая после встречи с хозяином Колымской тайги вернулась на своё место. Перед началом 3 картины мне принесли прямо в зал бутылку ситро (это лучше, чем лимонад) и коржик. На следующих просмотрах появились ещё дети, но их было немного. Нам всегда давали перекусить что-нибудь. Спать не хотелось совсем, один раз смотрели до утра воскресенья, некоторые засыпали, но я и Никишов - никогда. Гридасову - его жену - я на просмотре ни разу не видела, мама моя тоже ходила не часто, у неё были бесконечные бухгалтерские балансы.

А какие были картины! Очень много было музыкальных мелодрам, где главные роли исполняли самые знаменитые певцы мира. В мелодраме "Где моя дочь?" и "Ты моё счастье" пел несравненный итальянский тенор Джильи, в кинокартине "Паяцы" - Тито Гоби, в к-к "Вернись в Сорренто" пел Тито Скипа, это всё итальянские прославленные на весь мир певцы, прекрасная картина об Иоганне Штраусе - "Большой Вальс", пела и играла прелестная Дина Дурбин в картинах "Сто мужчин и одна девушка" и "Сестра его дворецкого", где она на русском языке пела знаменитый цыганский романс "За стеною две гитары", известный польский тенор Ян Кипура снимался в американской картине о польском сопротивлении, выражаясь современным языком, мировой секс-символ Роберт Тейлор потрясал всех своей красотой в картинах "Мост Ватерлоо" вместе с Вивьен Ли и "Седьмой раунд", хороша была картина "Жизнь солдата в Америке", где несчастный американский солдат после армии не мог купить большой дом для невесты и у него была только 1 (одна) легковая машина. Как мы за него переживали в нашем Магадане в 1947 году! Очень всем нравилась искрометная комедия "Джордж из Динки джаза". Все картины не вспомнить, но была прекрасная картина в стиле вестерн "Путешествие будет опасным". Все картины были в черно-белом изображении. На просмотре , который был до утра, я впервые увидела наши цветные картины "Сказание о земле Сибирской" и "Поезд идёт на Восток", третью картину я забыла, но она была не цветной. И конечно сказать, что грандиозный успех имела картина "Индийская гробница" - это значит ничего не сказать, это было просто сумасшествие. Все картины, которые я видела на просмотре, все потом шли в кинотеатрах города.

В начале 1948 года после отъезда московской комиссии слухов было много и разговоров тоже. Обстановка и у мамы и у папы не только не улучшилась, стала ещё хуже. Комиссия нашла много недостатков и в охране порта, и в кадровой работе, т.е. на многих должностях сидели люди, не заслуживающие доверия и по анкетным данным не имеющие права занимать эти должности, мой папа к ним тоже относился. Он сказал, что скоро приедет из Москвы на его место человек, а так как начальника планового отдела уже уволили, то папа стал руководить этим отделом и продолжал быть начальником финансового отдела.

Как раз по-моему в этом феврале папа поехал куда-то далеко в командировку на Индигирку, поехало их несколько человек. В Магадане очень модно было носить бурки, это теплая мужская вяленая обувь ,но на подошве и ещё сверху голенища загнуты вниз и обшиты по рантам и наверху узкой полоской кожи. В отличие от валенок они более изящны, хорошо прилегают к ноге и не так разнашиваются, как валенки, но папа поехал в валенках, намотав портянки, чтобы валенки не хлябали.

Подробности, как и где это было, я плохо помню, но они ехали по льду на машине, почему в феврале машина провалилась и стала медленно уходить под лёд? Из машины они сумели выбраться все, но у берега было глубоко, и кто смог снять тулуп, одетый на пальто и намокшие валенки и бурки, выбраться на лёд и бежать не один км, то тот остался жив. У папы больше пострадали руки и уши, а ноги меньше. Папа рассказывал, что один валенок сам сразу свалился с ноги и утонул, а второй ему уже было легче снять, а из тулупа он как бы вынырнул, но добраться до берега и до тепла смогли, к сожалению, не все.

Это купание для папы не прошло бесследно и в дальнейшем сказалось на его здоровье. Папа после этой командировки болел, лежал дома и часто включал приемник, который у нас появился после окончания войны, когда их возвращали или продавали уже бесхозные. В Магадане прекрасно ловились: Америка, Гавайские острова и многие ещё какие-то радиостанции, мы слушали прекрасную музыку с Гавайских островов, какие-то концерты на английском языке, но была радиостанция которая вела передачи на русском языке, по моему называлась она "Свобода", но не уверена. Эту передачу слушать запрещалось и на шкале радиоприёмника была такая штучка, ограничивающая ход стрелки, чтобы станцию "Свободу" поймать было нельзя, это проверялось, да и папа меня предупредил - нельзя, значит не буду. Да и честно говоря днём без родителей мне было некогда, да и не к чему там что-то искать запрещённое, а вечером мы все вместе слушали Гавайские острова или американские радиостанции, передающие концерты, но там были какие то конферансье ведущие концерт, которые говорили с пулеметной скоростью взахлёб, они несли такую чушь, что смеяться над такими шутками мог только идиот, а из приёмника неслись просто раскаты хохота. Сначала моему переводу не верили ни мама, ни папа, но потом они убедились, что то, что я им переводила, называется "американский юмор".

Один раз папа пошел на перевязку и я совершенно случайно увидела, что шкала приёмника стоит на запрещенном месте, ну и... Это было так интересно то, что я услышала в передаче на русском языке и, что вы думаете они передавали!? Они передавали про историю с американскими подарками в ГОРОДЕ МАГАДАНЕ!!! Я едва могла дождаться прихода папы, чтобы ему всё рассказать.

С 47 года, когда стали поступать поставки по ленд-лизу, помимо всякой техники и продовольствия, американцы, простые люди, стали собирать и посылать нам в Россию одежду и обувь - секонд хенд - теперь это понятно, много было просто новых вещей, прямо с ценниками. Как жили люди тогда, страшно сказать и к нам в Магадан тоже поступали эти подарки. Сначала на рынке появились необыкновенной красоты пуговицы по 10, иногда по 5 штук или по 7 связанные ниточкой. Они были разной формы: то всякие цветочки, то даже фигурки животных и т.д., мы даже не знали, из чего они сделаны. В то время иголки, кремни для зажигалок, пуговицы были на вес золота, и вдруг - такая красота! Знаете, сначала некоторые думали, что перед стиркой их надо отпарывать, а потом снова пришивать, боялись испортить. Вот так! Позже выяснилось, что они из пластмассы и их хоть бей молотком, ну, вот такие, как сейчас, а это был 47-48 год! Как это был лозунг у Никиты Сергеевича? - Догоним и перегоним Америку!!!

Через какое-то время стали выдавать американские подарки на работе у папы с мамой и в школе, мне папа принёс такие ботинки, вроде солдатских, коричневые на шнуровке из толстой свиной(?) кожи и на очень толстой подошве непромокаемой, к счастью моего размера, маме досталось платье, такое цветное, красивое, шелковое, кстати без пуговиц. Вот тут-то нам радиостанция "Свобода" и рассказала, что когда в Магадане на склад поступили одежда и обувь и жены начальников получили свои подарки, то на складах с подарков стали обрезать пуговицы и продавать на рынке, и назывались фамилии людей, кто это разрешил и делал. Вот это я и услышала по приёмнику и рассказала родителям.

Должна сказать, что эта радиостанция не раз в своих передачах рассказывала о том, что происходило у нас в Магадане и, главное, очень оперативно и конкретно, с подробностями и фамилиями. После взрыва, не сразу, не помню сколько прошло времени, была передача о причинах взрыва. Я не слышала, слушали ли мои родители - не знаю, но версия была такая: в бухте Нагаево был захвачен заключёнными один из двух пароходов со взрывчаткой, среди этих заключённых были советские офицеры, которые смогли всё это организовать. Заключённые требовали, чтобы ледокол вывел их пароход в открытое море и тогда они отпустят капитана и команду на свободу, переговоры ни к чему не привели. Заключенные знали, что их как минимум просто расстреляют, я думаю они понимали, что их ждёт... и они взорвали пароход. О судьбе команды и капитана я сейчас ничего не могу сказать. Этому сообщению запрещённой радиостанции все поверили, потому что все передачи её до этого были правдивыми и очень много было наказано и снято сотрудников М.В.Д. в Магадане.

В моей памяти разговора с папой об этой версии в Магадане не осталось, а слухи эти, ну что сказать теперь? Можно только подивиться мужеству этих людей. Разговор на эту тему с папой случайно произошёл в Москве в 1952 году, когда он прилетел в командировку и даже тогда мне папа не сказал, что взрыв - случайность или нет, в Москве тогда было очень нехорошо и язык надо было держать за зубами.

Этот 1947 - 1948 год, этот 7 класс, был просто наполнен событиями, столько всего произошло, что и не верится, что это всё в один учебный год. Вот в сентябре папа приходит с работы и говорит: "Мне на работу принесли телеграмму, что какой-то Валентин благополучно прибыл во Владивосток. Аник, ты не знаешь, кто у нас уехал из знакомых?" Аник не знает. Я не дышу, давлюсь супом. (Маму зовут Анна, Аня, но всю жизнь она была для папы Аник). Ладно, ничего. Через несколько дней папа приходит уже с телеграммой и говорит за обедом: "Аник, ты не знаешь, у нас есть в управлении однофамильцы?" Аник не знает. Папа хочет зачитать телеграмму, но он не может её найти и сообщает, что какой-то Валентин проехал Байкал и в туннелях ему было не страшно. "Аник, ты в отделе кадров поспрашивай, поищи наших однофамильцев, а то люди волнуются, ждут телеграммы, а их нет." Я уже на пределе, но ещё молчу. Я не знала, что главные муки ещё впереди. Вечером через несколько дней папа сообщает маме за обедом, что он звонил по какой-то не простой связи на прииск Адыгалах, тому человеку - однофамильцу нашему и зачитал ему телеграмму, но однофамилец тоже не в курсе. Тут папа достаёт телеграмму и теперь читает нам: "Не волнуйся, я в Ленинграде, не потеряй адрес: Кировский проспект, д.38, кв.16. Жду писем. Валентин." Всё, мне конец, надо признаваться. Мама с папой начинают разрабатывать какие-то планы поиска адресата Валентина, а я начинаю сочинять в уме, что я им сейчас скажу, и вдруг они замолкают, смотрят на меня, я краснею, и они начинают так хохотать, что у мамы слёзы полились, даже младшая сестра за компанию с ними хохотала, но я бы не сказала, что мне было сильно смешно. Все школьные годы мы с Валей Масловым переписывались, а сколько он мне фотографий прислал! И в 1951 году перед началом учёбы в институте я с мамой ездила в Ленинград, и мы с ним встретились, познакомились с его родителями и в дальнейшем, бывая в Ленинграде, я всегда находила приют в этом доме моего друга, но только друга, но всё равно его родители ко мне очень хорошо относились.

Перед историей с Валиной телеграммой, папа летом 47 года в бухте Нагаево с друзьями рыбачили на лодке, а в бухту заплыл китёнок и он резвясь, всё пытался поднырнуть под их лодку. Папа рассказывал, что они очень испугались, кричали на него, всё в него бросали, что можно, из лодки выбросили всё и поснимали с себя, что могли и даже резиновые сапоги сняли на всякий случай, вдруг плыть придется. Видели бы вы папу, когда он приехал с этой рыбалки и пришёл в мокром галифе, босой с одной удочкой в руках. Из лодки всё выбросили, чтобы было легче грести и быстрее оторваться от весёлого китёнка. Хорошо, что ещё его мамаши не было!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

В 7 классе я стала заниматься в кружке народных танцев, а танцевать танго, фокстрот мы учились сами и все умели. Кружком руководил известный артист - танцовщик из Мариинского театра оперы и балета им. Кирова - Евгений Ишин. В школе было много кружков, был ещё танцевальный, где мальчики учились бить чечетку, были музыкальные кружки, где учили играть на аккордеоне, на баяне, на скрипке, шахматный кружок... Мы выступали на вечерах в школе и в Доме Культуры и всегда с большим успехом. Володя Поспелов, племянник того самого Поспелова из Политбюро, в школе прекрасно играл на аккордеоне и бил степ - чечетку, большим успехом пользовались выступления акробатического кружка, а как пел хор! Про успехи наших футболистов и волейболистов знал весь город и на концерты наши в Д.К. ходил тоже весь город.

Кстати, надо вспомнить концерты для работников управления Дальстроя и Геолого-разведочного управления (Г.Р.У.) силами артистов-заключённых, их ещё называли "правительственными" концертами. Когда я перешла в 7 класс родители меня стали брать с собой. Эти концерты были на очень высоком уровне, потому что в лагере было очень много заслуженных и хороших артистов. Мне было очень приятно, когда зрители кричали "браво, бис" Евгению Ишину за исполнение роли Меркуцио в сцене из балета "Ромео и Джульетта". В Д.К., который потом стал театром, была прекрасная драматическая труппа и оперетта. В театре были и вольнонаемные артисты, но мне кажется, их было немного и появились они позже. Репертуар нашего театра ничуть не уступал репертуару столичных театров, и мы могли смотреть всё, что смотрели в Москве и Ленинграде, все постановки в драмтеатрах и оперетты, да ещё с какими артистами, например, главным режиссером в театре был бывший главный режиссёр московского театра им. Ермоловой Леонид Варпаховский.

Как-то в городе разнёсся слух, что к нам прибыл Вадим Козин. С 30 годов это был известнейший певец, его пластинки выпускались немыслимыми тиражами. У нас дома в Магадане были его пластинки. У него была очень невыразительная внешность, небольшой рост, волосы непонятно какого цвета, а ведь он был из известного цыганского рода, женат он до ареста был на красавице Марине Расковой, в дальнейшем знаменитой лётчице, полковнике Марине Расковой, командире женского авиаполка, провоевавшей всю войну. На сцену он вышел в хорошем коричневом костюме и на левом отвороте, лацкане пиджака во время концерта сверкал и переливался маленький бриллиантик. Когда он начал петь своим незабываемым голосом, то, конечно, покорял всех. Зал неиствовал. Он пел целое отделение, а все требовали ещё и ещё. Благодаря этим людям, которые под конвоем шли в театр по улице зимой, бог знает, как одетые, мы смогли встретиться с настоящим искусством. Большое им спасибо за их скорбный труд!

В киносериале "Московская сага" Василия Аксёнова есть сцена, где героиня рассказывает о том, что режиссёр её поправляет на репетиции, а она говорит, что нет, она будет играть, как её учил Варпаховский. Вот так! Позже в году 54 я с мамой была в театре им. В. Маяковского на спектакле, поставленном Л.Варпаховским и после спектакля мы с цветами зашли к нему в кабинет. В Магадане мы с ним не были знакомы, но он был искренне рад нашему визиту и мы много, что вспомнили, много о чем поговорили.

В Д.К. была прекрасная библиотека, уютный с настольными лампами читальный зал и большим книжным фондом, но там был маленький секрет. Постоянных и проверенных читателей пускали в книгохранилище, там я обнаружила в самом конце небольшую дверь, заколоченную крест на крест досками, и со временем мне показали,как она открывается. Там за этой дверью хранилось целое богатство, т.е. запрещённые книги: Ахматова, Гумилёв, Есенин, Эмар Густав, это почти Майн Рид, философ Шопенгауэр, Зощенко, труды Дзержинского об экономике, во Всероссийском Совете Нархоза он был главным экономистом с 1923 года по день своей смерти 8 июля 1924 года. Всё, что можно было, я, конечно, прочитала. Книг запрещённых было очень много. Мне библиотекари рассказали, что очень многие зеки, осужденные по 58 статье, везли с собой книги, затем в лагере их обыскивали, книги в лагерь не разрешалось проносить, их не все, конечно, как полагалось, но в библиотеку привозили. Там я прочитала повесть В. Ажаева "Золото" 1939 или 1938 года издания про колымские прииска. Как её могли напечатать?! Правда, издание, кажется, было не Московское, а Дальневосточное. В.Ажаева вскоре посадили, а после освобождения он написал известный роман "Далеко от Москвы" про строительство трубопровода на Дальнем Востоке.

Магадан всегда был город парадоксов, и как-то, выходя из библиотеки, я увидела "спор на ножах", о котором слышала от наших мальчишек. Перед Д.К. стоял круг людей. В центре круга парень натягивал на правую руку рукав, оторванный от телогрейки, у другого, мне показалось, что вообще вся телогрейка была намотана на руку и они были без рубашек, т.е. по пояс голые. Этот спор был до второй крови. У каждого в правой руке появилось по финке и у каждого был человек, который стоял на стреме, чтобы не подошёл патруль, обычно кричали, если надо разбегаться - атас, атанда, васер или воздух. Как описать это ужасное зрелище!? Да и не надо его описывать - включите телевизор и...

Другой раз также морозным днём и на этом же месте, ровном месте, там же был асфальт и снег счищался, стояло молча много людей и все вели себя необычно как-то. Всё было как прошлый раз и не так. Это драка была уже насмерть. Надо сказать, что раньше при драках соблюдалось правило - двое дерутся, третий не лезет. Почему я сразу не ушла, как только поняла, что к чему? Не знаю, по-моему я боялась тронуться с места, вдруг подумают, что я пошла вызывать милицию. Я стояла, стояла, а потом, закрыв глаза, потихонечку бочком пошла куда-то, даже не в сторону дома. Это рассказать нельзя и смотреть тоже нельзя. Дома я ничего не рассказывала, а в школе на завтра все всё уже знали, кто убит и почему.

Ещё очень опасно было попасть в колонну зеков, когда их ведут на работу или с работы по улице. По улице Сталина их часто водили. Эти рабочие колонны охранялись вохровцами, часто без собак и конвой небольшой, без диких криков и ругани, совсем не так, как этап с парохода. Много рассказывали,что обычно они шли, потом расступались, затем снова ряды смыкались и зеки шли дальше, а с человека мигом снимали всю одежду и он стоял в удивлении, что живой и что за секунды его раздели. Конвой обычно не вмешивался.

Сто раз говорилось нам и в школе, и дома про осторожность и пр. Как-то летом днём я, Валя Садовская и Инна Кулеш шли от школы посреди дороги, о чём-то видно очень важном увлечённо разговаривая, вроде за нами слышались какие-то голоса, мы, конечно, ноль внимания и вдруг кто-то из нас обернулся и мы поняли, что сейчас будем в колонне зеков. Они подошли, а мы не слышали. Валя соображала быстро и сказала - садимся, а то разденут! И присела на корточки, а мы с Инной схватились под ручки и стоим. Они расступились и обошли нас с двух сторон и шли заглядывая нам в лицо и смеялись над Валей, что-то весело говорили, молодых лиц было много, но никто до нас даже не дотронулся, так и ушли. Обругал нас как следует старший или начальник конвоя, из всех его выражений я не знала только слово "кулёмы" .

Мы договорились дома ничего не рассказывать, но потом я стала выяснять у мамы, что такое "кулёма", ну, и пришлось признаться, что мы действительно "кулёмы". После этого случая режим у "кулёмы" стал ещё строже: дело в том, что я домой должна была возвращаться строго в 22 часа, где бы я не была, в кино, на вечере, у подруги - в 22 ч. я должна быть дома, и если мы шли в кино на 20 ч, то я вставала до конца картины и бежала домой. Надежды на смягчение режима теперь не осталось.

Однажды у нас дома произошло событие: к нам пришёл в гости сын нашей овчарки Рикки со своим проводником . Сына звали Рекс, это был громадный пёс, он был в мощнейшем наморднике и очень хорошо воспитан, сразу лёг у входа и очень добродушно на всех смотрел. Проводник очень им гордился, много о нём рассказывал. Рекс работал розыскной собакой, а не в охране зеков. Рикки была закрыта в кухне. Мы все стоим около дверей, разговариваем, даем привыкнуть собаке к чужой обстановке и вот из комнаты появляется наше косматое сибирское чудо - разбойник, кот Пушок, можно Пуся. Он, присев на лапы, крадется к Рексу, тот буквально вытаращил глаза и смотрит в удивлении, что же это такое? Кот подбегает к Рексу и изо всех сил бьет его лапами по морде, шипит и готовится на него прыгнуть. Рекс вскакивает и прижимается ко входной двери. В кухне начинает подвывать Рикки, она понимает, что что-то происходит, но без неё. Поймать нашего кота дело не простое, он жутко царапучий и своевольный. Сестра быстро схватила большое полотенце, накинула на кота и завернула его, так он ещё орал диким голосом , что ему не дали расправиться с Рексом. Тут нашла коса на камень - Рекс в жизни не видел кошек, а Пушок чужих собак. Наш Пушок был ещё тот "подарочек", а встреча мамы и сына прошла очень прозаично, без сантиментов. У Рикки щенки были 3 раза и их забирали, когда положено в питомник, нам не оставляли ни одного. Нам очень хотелось котёночка, но в Магадане котёночка от материковской кошки было достать практически невозможно, а местные кошки были помесь какого-то зверька с кошками.

Папа часто летал в командировки в Москву , это было очень не просто: сначала самолётом до Хабаровска, потом - до Благовещенска , там ночёвка, затем - до Иркутска, там ночёвка, затем Омск, Новосибирск, Свердловск и, наконец - Москва. Самолёты летали только в световой день и каждую ночь надо было ночевать в каком нибудь аэропорту, а если не лётная погода... В 1951 году я летела в конце июня с Таней Акуловой в Москву поступать в институт, у нас была по плану ночёвка в Иркутске, но был грозовой фронт над Иркутском и мы там ночевали две ночи к моей радости.

И вот из одной командировки папа привёз подаренного ему в Иркутске совсем маленького сибирского котёночка, который и кушать почти не умел. Мы его поднесли к Рикки, у которой только только родились щенята , она его обнюхала и мы его на ночь устроили в коробочке в столовой. Утром мы все побежали смотреть, как он там поживает, но нашего Пушка там нет! Нашли мы Пусю среди щенят, преспокойно сосущего новую маму. Рикки его так же облизывала, как и щенят и они дружили всю жизнь. Когда он вырос - то спал на ней, более того , когда у неё были снова щенки, этот громадный взрослый кот снова кормился вместе со щенками. Он очень не любил, когда его трогали руками, думал, наверно, что будут расчёсывать, чего он очень не любил. Когда к нам приходили гости, мы его закрывали в другой комнате, но он всегда приходил в столовую, где все сидели, садился на валик дивана и обозревал всех так свысока и презрительно. Мужчины спокойней относились к этому красавцу, но женщины всегда стремились схватить его, прижать к себе или погладить. Мы принимали все меры, чтобы этого не допустить, показывали какие у него громадные когти и пр.

Но однажды, когда было много гостей и меня и сестры в столовой не было, одна из дам, в бледно-желтом крепдешиновом с длинным рукавом платье, хотела его погладить и, как только она протянула руку к нему, а может успела даже дотронуться, он зубами вцепился ей в ладонь, а задними ногами стал драть запястье, разодрал платье и кожу, вообщем, был просто ужас! В следующий раз было ещё хуже, к нам ходила в гости женщина, не очень жданный гость, всегда вечером, чаще в субботу или в воскресенье. Ходила она часто, но кота не видела, в очередной её приход я ей открыла дверь, она вошла, сняла пальто и вдруг увидела нашего Пушка: "Боже мой, какой котище!" - мигом нагнулась, схватила его двумя руками и поднесла к лицу, ОХ! и он так же мигом вцепился ей в нос зубами. Я кричала громче, чем она, потом ей пришлось на ноздрю накладывать швы, потом снимать и пр. Больше никто из гостей его никогда не трогал, а с моими гостями как-то всё обходилось благополучно, хотя попытки с его стороны зверствовать были.

У Пуси была одна очень хорошая черта благородного кота: он никогда ничего не таскал со стола. Нальёшь молока в блюдце, поставишь на стол, забудешь ему отнести - он будет сидеть и ждать, когда ему поставят блюдце на должное место. Вот у Рикки, идеальной собаки, был один грех и мы с ним ничего не могли сделать - она любила спать в спальне родителей на их кровати. Когда все уходили, она шла к ним в спальню и запрыгивала на кровать, а как только кто-то подходил к дверям, она сразу спрыгивала и шла на своё место в коридор и смотрела на всех честными глазами, но на постели всегда была вмятина от её лежания.

Появлению Рикки в нашей семье предшествовала очень интересная история. Папа учился заочно в Москве в инженерно-экономическом институте. В мае 1939 года он поехал на сессию в институт. Однажды на заднем сидении в такси он обнаружил бумажник и отдал его водителю, чтобы тот передал бумажник в бюро находок таксопарка. Водитель сначала взял, а потом увидев, что там были документы на немецком языке и деньги, отказался. Папа нашел хозяина бумажника, он оказался немец-коммунист, у него были две громадные немецкие овчарки и шесть щенков. Этот немец рассказал папе, что когда он бежал из Германии, то эти собаки практически спасли ему жизнь. Собаки были очень породистые, чемпионы различных европейских выставок, у них было много медалей и документы, подтверждающие всё это. В то время они очень дорого стоили и он подарил папе щенка, сказав, что это самый умный щенок. Они договорились, что папа перед отъездом заберет Рикки, а он к этому времени сделает полагающиеся документы. Папа щенка забрал, а документы сразу же уничтожил, а то папа мог стать уже не японским шпионом, как его брат, а немецким.

Папа с трёхмесячным щенком 10 суток ехал из Москвы до Иркутска и Рикки уже тогда покорила папу своим умом и опрятностью, а она всегда знала, кто у неё хозяин и любила его. Конец нашей Рикки был очень трагичен. В 1952 году мама, папа и сестра моя Галя приехали в отпуск в Москву в июне месяце. Отпуск же был не каждый год и поэтому был около 6 месяцев. Мама с папой месяца за два до отъезда поселили у себя в квартире очень славную пару молодожёнов, чтобы Рикки к ним привыкла. Собака приняла их хорошо, они с ней гуляли, кормили её, поили... Как только все хозяева уехали, Рикки легла в коридоре около двери, положила голову на лапы и стала ждать хозяев, она не стала ни пить, ни есть и умерла от тоски по бросившим её хозяевам, а мы ничего не знали, нам ничего не сообщали. Не надо говорить, какой это был удар для вернувшихся отпускников.

Летом 1948 года в Магадане произошло событие, которое потом долго обсуждалось. За всё, что нам американцы поставляли по ленд-лизу, мы с ними расплачивались, платили золотом Колымы, а через Магадан и Владивосток шли из Америки поставки к нам, в Союз. И вот летом 1948 года по дороге в Москву к нам прилетел Генри Уоллес, кандидат от демократической партии в президенты С.Ш.А. Американцев, конечно, интересовала платёжоспособность Советского Союза и сколько с нас, простите, можно, "содрать". Господина Уоллеса повезли на прииск, где добывалось золото. К его приезду, рассказывал папа, он там был, собрали 3-х суточный намыв золота, а ему сказали, что он увидит съём добычи за сутки. На глазах изумлённого кандидата в президенты золотой песок, маленькие самородочки вместе с тонкой струйкой воды падали в громадную обыкновенную кастрюлю, уже почти наполненную. Ему предложили подставить руки под эту золотую струю и он стоял просто ошарашенный, держал руки, а золото всё сыпалось и сыпалось и руки у него от тяжести разжались. Папа очень хорошо всё рассказал, но я не всё запомнила. Папа сказал, что это было необыкновенное зрелище, незабываемое лицо человека, увидевшего несметные богатства и где? В обычной кастрюле. Папа смеялся и говорил, что кастрюля кандидата просто убила. Г.Уоллес улетел, американцы поверили в нашу платёжоспособность, но всё равно тогда у нас начинались недорозумения в отношениях с ними. Сталин не соглашался принять план Маршалла, как сделали все европейские страны, не входящие в социалистический лагерь, Сталин сказал, что мы сами восстановим наше разрушенное хозяйство, но товары нам по ленд-лизу нужны. Весной 48 года к нам в Магадан пришли сначала 2 парохода типа "Либерти", потом ещё стали поступать постоянно. У парохода типа "Либерти" корпус не сварной, а клёпаный и поэтому срок эксплуатации небольшой, зато и затраты на изготовление меньше. Это не я такая умная, а это то, что у меня осталось в моей детской памяти из папиных лекций. В конце лета 48 года я была с папой на таком пароходе в гостях у капитана. Команда наша, пароходы принимали в американских портах, кажется в Сан-Франциско. Каюта капитана, всё чем меня тогда угощали на пароходе - это был сказочный сон. К тому же мы туда ездили на "Виллисе", это машина типа "Джип", но намного шире и длиннее, какая-то квадратная и крытая брезентиной цвета хаки, но трясёт на ней по нашим дорогам ужасно.

В восьмом классе появилось новое увлечение - театр, стал работать театральный кружок и мы стали с увлечением там заниматься. Сначала мы репетировали на сцене спортзала. Всё было по настоящему, читали роли учили тексты, учились держаться на сцене и двигаться. Руководила этим кружком настоящий режиссёр с высшим театральным образованием, окончившая ГИТИС, мама Аркадия Арша, чудесный человек Зоя Константиновна Левитская. Она с сыном и дочкой после войны с громадными трудностями каким-то чудом добралась к условно освобождённому мужу в Магадан. Конечно, мы в ней души не чаяли. Пьеса называлась "Снежок", естественно, об угнетении негров в Америке. В пьесе было занято человек 17. Главные роли играли: Юля Семёнова, она очень хорошо играла, а самого главного героя мальчика негра по прозвищу "Снежок" играл Аркаша Арш, сын Зои Константиновны, директора школы играл Стасик Белобрагин, вообще он в обычной жизни заикается, но играл он так хорошо, так выразительно, не заикаясь, что просто удивил всех своим талантом. О Стасике давно надо было написать, и хотя он у нас в классе появился не так давно, он пользовался очень большим авторитетом у всех, и у мальчиков, и у девочек, и у учителей. Он был старше нас (1930 г. рождения), несколько лет в оккупации не учился, никогда ничего не рассказывал об этом, но было видно, что много пережил. Раньше было выражение "благородный человек" - вот это о нём. Стасик дружил с Марией Утробиной, уже окончившей школу и не поступившей в институт в Ленинграде. Все знали, что у них любовь и уважали их отношения. Маша прекрасно пела и всегда с большим успехом выступала на всех школьных концертах, а когда Стасик окончил школу, они поступили в институты в Ленинграде и поженились.

Аркадий Арш

Но настоящей "звездой" нашего спектакля стал Аркаша Арш. Нет, он не играл, он просто жил на сцене, он так вошёл в образ "Снежка", что все чуть не плакали, переживая за него. Мы все решили, что Аркаша рождён для сцены, что он просто обязан поступать в театральную студию в Москве или Ленинграде, что с его талантом он станет не только выдающимся артистом, но и знаменитым режиссёром. Его на улице узнавали и говорили: Смотри, смотри, Снежок идёт! Очень жаль, что у него не сложилась театральная карьера. После репетиций в школе мы стали репетировать на сцене Драмтеатра. Зоя Константиновна обо всём договорилась в театре: у нас были декорации, костюмы специально подобранные для нас, гримировали нас профессиональные гримеры и прически нам делали настоящие парикмахеры. Спектакль прошёл с большим успехом и сколько бы раз мы не выступали, народу был полный зал. Выступали мы не только в Драмтеатре, но ещё и в клубах и тоже с большим успехом. Всем участникам драмкружка уже и расставаться не хотелось, мы так сдружились. И Зоя Константиновна поставила ещё одну пьесу, называлась она "Воробьёвы горы". Эта пьеса была о дружбе, там говорилось о дружбе Герцена и Огарева и о дружбе таких же молодых людей в наши дни. Это был просто праздник для нас играть в такой пьесе, праздник для души и сердца. Все ходят на репетиции, никто не опаздывает, все стараются, играют от души. Спектакль прошел тоже с большим успехом. Мы так привыкли друг к другу, так сдружились, нам было грустно даже подумать, что придётся расставаться и мы решили создать коллектив "Дружба" и дать клятву никогда не забывать друг друга и всегда дружить, сочинили текст клятвы, написали её и все поставили подписи. Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя! Как молоды и наивны были мы и наши мечты! Так хотелось выполнить всё, что обещали и очень не хотелось расставаться. Вот текст нашей клятвы:

Клятва члена коллектива "ДРУЖБА" Я, (имя, фамилия ) вступая в коллектив "ДРУЖБА", перед лицом Своих друзей торжественно клянусь: Быть честным, правдивым, искренним, чутким по отношению к своим товарищам Я клянусь не бросать коллектив ни в какую трудную минуту жизни, помогать друг другу во всём и всегда, даже когда мне самому будет трудно. Я клянусь хорошо учиться, помогать в учёбе другим, быть примером и в труде. Клянусь никогда не зазнаваться, не ставить себя выше Коллектива или его членов, обязуюсь честно выполнять Программу коллектива. Я клянусь всю свою жизнь посвятить борьбе за дело Мира и победу коммунизма, и если для этого потребуется Моя жизнь, клянусь отдать её без малейшего колебания. Если я нарушу эту клятву, то пусть друзья меня осудят на Суде Чести и укажут на мои ошибки и заблуждения, а я обещаю исправить их.

И все, все подписались! 19 человек вместе с Зоей Константиновной. Я думаю, что мы были счастливы тогда, просто очень счастливы.

Большой популярностью пользовались в школе диспуты. В вестибюле школы вывешивался огромный плакат, где указывалась тема диспута, время и место проведения, всегда после уроков. Какие там разыгрывались баталии, какие споры велись, а какие темы!!!! Вот хорошо помню две темы: "Что такое любовь" - это тема первая, вторая тема не менее важная - "Умри, но не давай поцелуя без любви", да тут уж было не до секса, правда, если честно сказать, то с 8 класса мы в "бутылочку" на домашних вечеринках играли. Мальчики пытались нарушить правила и сменять 100 поцелуев в щёчку на 1 в губы, но ведущий это пресекал, а мы на уговоры не поддавались, так что проблем в школе хватало, тем более, что начиная с 7 класса каждый год надо было сдавать экзамены, к ним надо было готовиться и пр...

В каждой семье кроме школьных проблем были и свои проблемы. В нашей семье всегда была очень важная проблема - это папины командировки в Москву. Сами по себе перелёты из Магадана в Москву были тяжёлыми и опасными, часто были аварии при посадке или взлёте в Магаданском аэропорту, похоронили любимых всеми знаменитых и опытных лётчиков - сначала Александра Фастрицкого, после него через год разбился Борис Краснокутский. Папа часто летал в командировки в Москву, в конце года с проектом техпромфинплана, затем - на утверждение его, затем опять по сбыту какие-то вопросы возникали и так бесконечно. В Дальстрое был самолёт, на котором летали в командировки, его называли "никишовским" самолётом. Один папа никогда не летал, всегда летало несколько человек, каждый отвечал за свой участок работы.

На мой взгляд, у папы была очень большая ответственность - он отвечал за финансы и сбыт продукции, а какими деньгами располагал "Дальстрой" - это ни в сказке сказать, ни пером описать, а сбыт продукции - это не валенки отгрузить, да и за них во время войны могли расстрелять, если недостача, а тут в мешках продукция - урановая руда, олово, золото. Я помню один день, мне было лет 13-14: мама сидит и плачет, что большая редкость, плачет и плачет, какие-то люди то приходят, то уходят, папы нет, мама ничего не говорит, только плачет, младшая сестра стала тоже с ней плакать, потом я уложила сестру и сама уснула. Ночью я вышла из комнаты, и что я вижу!? Прямо у входных дверей на большом квадратном мешке, обшитом сверху такой грубой рогожей сидит папа в валенках, в меховой безрукавке, в руке у него наган и на полу рядом с ним винтовка, и Рикки неотрывно смотрит на дверь - охраняет. Утром ни папы, ни мешка, ни собаки уже не было, мама не плакала. Оказывается при погрузке не хватило 1 (одного) мешка золота! Потом его нашли и привезли к нам, почему, как это случилось - всё забыла, но что бы было со всеми нами, а не только с папой, я помню.

С 1943 года, когда "Дальстрой" вошёл в систему НКВД и всем работникам Главного управления присвоили звания, папе дали капитана, воинский паек и обмундирование, это ладно, а потом когда вместо НКВД стало МВД и министром МВД стал Берия, то уже все вопросы решать ездили к нему и все бумаги подписывал он. Всегда перед поездкой папа одевал чистое бельё и пару белья брал с собой, почему то мне кажется, что мама старалась дать ему с собой сухари, но он отказывался.

Очень хорошо помню папин рассказ, как в Москве в докладной записке не хватило одного листочка с расчётами, хотя цифры в докладе фигурировали. При возвращении в Магадан полковник, отвечающий за этот раздел, должен был эти расчёты приложить к документам, вернувшись в Магадан он их не нашёл, дали ему ещё сутки - нет нигде листочка, на третьи сутки полковник застрелился, ещё через двое суток документ нашелся. Состояние у всех после этой командировки было очень тяжелое, но когда в Москву летали вместе с Никишовым, то всё обходилось благополучно, конечно, если все документы были в порядке. Папа очень тяжело переживал эту историю, этот полковник давно работал на Колыме, был уважаемым человеком и вот так получилось.

Командировки заканчивались благополучно ещё и потому, что дела с добычей шли хорошо, план по добыче часто даже перевыполнялся и после посещения Г.Уоллеса и договора с американцами по ленд-лизу были в Магадане награждения многих дальстроевцев и геологов. Не смотря на это, напряжение на работе у папы не уменьшалось, часто за обедом папа говорил, куда мы поедем из Магадана? В Иркутске квартирка очень маленькая, без всяких удобств, там и без нас народу много и жить так, как сейчас, мы уже не будем, будем жить все в одной комнате. Слухи продолжали циркулировать всякие и обо всем, да и из Москвы папа привозил новости не очень весёлые, то одного сняли, то другого. Приехал из Москвы начальник планового отдела, папе стало немного легче, но слухи ходили, что готовится список людей на увольнение, большой список, но оказалось, что папы в этом списке нет, кстати, папа уже был майором.

В Магадане папа уже проработал 9 лет да ещё на такой ответственной работе, но жили мы очень скромно: мебель Магаданского промкомбината, кастрюли тоже, у нас даже ковров не было, стаканы с местного стеклозавода, такие зелёные, но лиса у мамы чернобурка была, в ателье пошить маме пальто записывались в очередь, а мне один раз сшили платье в ателье - на выпускной вечер, а так мама шила нам с сестрой и себе. После моего отъезда жизнь стала лучше, хотя по сравнению с материком дороже.

И.Ф.Никишов

В конце сентября 1948 г. папа был в командировке в Москве и привёз оттуда первый слушок об отставке И.Ф. Никишова. Вспоминая все разговоры в нашем доме и с папой об этом человеке, у меня сложилось мнение, что мои родители пользовались большим уважением со стороны И.Ф.Никишова и сами его уважали. У нас до сих пор хранится фотография Никишова подписанная им: "товарищу и другу т.Клейн от души", к сожалению нет даты, а также есть фотография его жены с маленьким сыном, но без подписи. Мои родители бывали на многих торжествах в доме у них и всегда рассказывали о теплом приёме со стороны хозяев а уж мама могла похвастаться многими теплыми словами в её адрес, как жены и певицы. У мамы был не очень сильный голос, но она очень задушевно пела русские народные песни и старинные романсы, не знаю, как нравилось её пение женам присутствующих мужчин, но сами мужчины были в восторге, а жена Никишова всегда просила спеть маму романсы из репертуара Вадима Козина и песню "Мой костёр в тумане светит". От них мама приходила всегда с цветами и очень переживала это и боялась всяких сплетен. Мама с папой не считали, что особняк у Никишовых был обставлен роскошно и богато, наверно, платьев у Гридасовой было много, но золотыми вещами (кольца, золотые цепочки, серьги) она обвешана не была. Не сказать, что она одевалась с большим вкусом, но по моде. Было очень много жён начальников, которые были разодеты в пух и прах и не вылезали из ателье, бесконечно что-то там шили.

Я не думаю, что за годы жизни в Магадане чета Никишовых сильно обогатилась, он был другого склада человек. Никишов И.Ф. был человеком системы в которой надо было жить по её правилам, а шаг сторону был для такого человека губителен. Я пишу воспоминания не пользуясь никакими документами, что-то вспоминаю, что-то есть в моём детском дневнике, но личность и биография Никишова меня заинтересовала, в моей памяти он остался, как не очень счастливый человек, нуждающийся в друзьях и любящий детей. Наша школа была обеспечена всем необходимым, кабинеты были оборудованы на высшем уровне, деньги на что-либо выделялись немедленно по личному указанию Никишова, папа рассказывал, что ни разу школе ни в чем при Никишове не отказали, путёвки во Всесоюзный лагерь Артек были всегда своевременно закуплены и в нужном количестве. Я нашла его биографию в Интернете, какую-то кургузую, там сначала даже не было его фотографии. Я прочитала его биографию и поразилась - он нигде не учился! Человек управляющий такой сложнейшей системой, как "Дальстрой", который был высококвалифицированным специалистом, прекрасно разбирающимся во всех тонкостях техпромфинплана, не имел специального образования, НИКАКОГО! Вот что я нашла в Интернете:

Родился в 1894 году в селе Вологодской губернии, окончил сельскую школу, работал пастухом.

1915 - 1918 г. - в русской армии, фельдфебель, унтер-офицер.

1918 - 1924 г. - РККА - командир роты, батальона, полка.

С 1919года член РКП(б).

В ОГПУ:

1924 - 1933 г. - командир пограничного батальона, отряда.

1928 - 1929 г. - учёба в Высшей пограничной школе ОГПУ !!!

1933 - 04.1934 г. - комбриг железнодорожной бригады.

С 04.1934 г. - 10.07.1934 г. - начальник войск ОГПУ полномочного представительства ОГПУ по центральночернозёмной области.

С 10.07.1934 - 03.1937 г. - начальник Управления внутренней охраны Управления НКВД, комбриг.

С 03.1937 г. - 13.02.1938 г. - начальник управления пограничных и внутренних войск НКВД Азербайджанской ССР, комбриг.

С 13.02.1938 г. - 29.11.1938 г. - начальник управления пограничных и внутренних войск НКВД по Ленинградской области, комбриг.

С 29.11.1938 г. - 11.10.1939 г. - начальник управления НКВД по Хабаровскому краю, комбриг, комиссар госбезопасности 3 ранга.

21.03.1939 г. по 05.1952 г. - кандидат в члены ЦК ВКП(б).

С 11.10.1939 г. - 25.12.1948 г. - начальник главного Управления строительства Дальнего Севера НКВД - МВД СССР, комиссар госбезопасности 3 ранга, генерал-лейтенант.

С 12.7.1943 г. - 24.12.1948 г. - уполномоченный НКВД - МВД СССР по главному управлению строительства Дальнего Севера.

И.Ф. Никишов имел много правительственных наград, 4 ордена Ленина, ордена Красного Знамени, звание почётного чекиста и прочие награды. В 1944 году ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

25 декабря 1948 года - отставка.

И.Ф.Никишов умер в Москве 5 августа 1958 года.

Отставка Никишова И.Ф. была не просто большим событием, это было величайшим событием колымской жизни, менялся не только "хозяин", но и начальник ГУЛАГа. Правильней сказать, что вся Колыма боялась дышать и ждала, кто придёт и как будет мести новая метла.

Читая биографию Никишова, я заметила большое сходство с биографиями некоторых советских военоначальников. Смотрите, карьера идёт по восходящей, какие высочайшие должности с 34 по 37 годы, 38 год, а какие роковые года, и вдруг! В конце 38 года направляется, и куда!? в Хабаровский край начальником краевого управления НКВД. Магаданская область входила в Хабаровский край и административно ему подчинялась. Здесь Никишов пробыл меньше года и получает новое назначение, и опять куда!? Прямо на Колыму начальником главного Управления "Дальстроя", т.е. с административным подчинением Хабаровску. Сразу в памяти встает судьба недавнего начальника "Дальстроя" Яна Карловича Берзиня, создателя отдела иностранной разведки СССР, одного из лучших руководителей в мире (Зорге, Красная Капелла и пр.) расстрелянного в июле 1938 года, если я не ошибаюсь, Берзиня Я.К. на Колыме и расстреляли. Мне вспоминается судьба другого советского военоначальника - Блюхера, он тоже оказался на Дальнем Востоке, а потом был вызван в Москву и в дальнейшем расстрелян. Трудно сказать, как сложилась бы судьба Никишова после прибытия в Магадан, если бы он не сумел навести в делах порядок. До него был руководитель "Дальстроя", ничего не понимающий в горных работах, технически и экономически неграмотный. Да ещё много было рассказов про начальника "Дальстроя" Павлова, при котором начальником НКВД был полковник Гаранин, особой жестокости человек, который ходил всегда с наганом в руке и мог убить любого заключенного, который на него не так посмотрел, очень многим самолично добавлял сроки, очень многим.

Получается, что мы приехали в Магадан почти одновременно с Никишовым, вот папа, наверно, наблюдал его работу почти с первых дней, правильней сказать, что они стали вместе работать с первых дней и могли оценить друг друга, да и командировочки в Москву вместе тоже помогли им понять друг друга. Пока Никишов разбирался в своём хозяйстве, а организационный опыт у него, я думаю, был большой, началась Война и в Москве о нём позабыли, не было наверно решения, что с ним делать, так он и остался работать на Колыме, так далеко он был уже никому не опасен, та вина, за которую он был сослан на Дальний Восток, а затем на Колыму, призабылась и жизнь у судьбы он выиграл.

Начиная с 1947 года, когда снова стали добавлять сроки людям, уже отсидевшим по 5, 10 лет, когда снова стала в стране нагнетаться обстановка, мне думается взрыв в бухте Нагаева сыграл определённую роль в отставке Никишова, особенно, если пароход взорвали заключённые. Официально всё было выдержанно по закону, пенсия в 1948году для мужчин, проработавших на Севере 5 и больше лет, была с 50 лет, выслуга военная у него тоже была достаточная, так что всё законно с отставкой, а что было на самом деле - теперь уже не узнать и спросить не у кого, а в те архивы ,где можно узнать - не попасть. На место Никишова И.Ф. приехал новый руководитель, но он проработал немного, т.к. заболел и вскоре умер, и через год был назначен новый руководитель "Дальстроя" - Митраков, с ним папа проработал много лет. Папина судьба не раз висела на волоске, даже один раз прибыл человек на папино место, его назначили к папе заместителем, чтобы он постепенно знакомился с работой, он ознакомился и отказался от руководством отделом, да так и остался у папы заместителем. Митраков сумел отстоять папу в Москве и папа продолжал работать на своём месте, а его заместитель оказался порядочным и хорошим человеком, я когда училась в институте, бывала в его доме, семью он в Магадан не взял.

1948, помощники вожатых

Летом 49 года многие из нашего класса работали в пионерском лагере помощниками вожатых, перед этим мы закончили курсы вожатых, после 9 класса тоже работали, мальчики - вожатыми, а мы - помощниками. Летом 48 или 49? года в кинотеатрах Магадана все с большим волнением смотрели кинофильм "Молодая гвардия", он произвёл на всех очень большое впечатление. Я помню, как мы шли с девочками после кино по улице и плакали, и конечно, всех актеров, которые там играли - В.Тихонов, И.Макарова, С.Гурзо, В.Соснин, Н.Мордюкова - наше поколение любит и помнит с тех пор.

1949, помощники вожатых: Валя Конев, Инна Клейн, Аркадий Арш и Юля Шальнева

Был ещё один хороший фильм, назывался он "Таня", посвящённый Зое Космодемьянской. С ним произошла такая история: после показа его сразу по радио станции "Свобода" была большая передача о том, что партизанку при попытке поджога избы поймала хозяйка избы с односельчанами, а не немцы, так как в округе уже были случаи, когда поджигались и сгорали избы и женщины и дети оставались без крыши над головой, без всего. Я помню, что в воззваниях Партии и правительства были призывы к борьбе с оккупантами, сжигать запасы хлеба, оставлять немцев без крыши над головой и т.д., правда, немножко позабыли о судьбе советских людей, живших в этих избах и о судьбе 17, 18 летних партизан с бутылкой керосина в руках и коробкой спичек. В школе мне очень подробно рассказали эту передачу. Перед глазами и сейчас стоит фото несчастной Зои висящей в петле и вытерпевшей нечеловеческие муки. Передача была, как нож в сердце!

Опять какая-то неправильная правда нашей жизни, опять щепки летят от срубленных деревьев? Как мы спорили, как ругались, один раз в классе дело дошло до драки и разнять мальчиков смог только Стасик Белобрагин. Мы с ним вместе пошли домой и он мне рассказал, что их выслали в Магадан, что они спецпереселенцы и я заплакала, он поцеловал меня в щёку и сказал: "Какой ты ещё ребёнок!" Я не осмелилась его спросить, на что же они живут и не осмелилась позвать его к нам, вдруг он подумает, что я его хочу покормить из жалости. Но в следующий раз, когда мы с ним шли мимо нашего дома, я его пригласила и он спокойно пошел, мы долго сидели в кухне и разговаривали, тогда он ещё с Машей не дружил, а я очень его стеснялась, я воспринимала, как взрослого человека. У нас с ним всегда были очень хорошие отношения. Да, спецпереселенец - это человек сосланный в Магадан, когда его вина ещё не доказана, если органы найдут доказательства его вины, то его посадят, если не найдут - то могут уезжать. Спецпереселенцам работа и жилье не предоставляется.

Лето после 9 класса пролетело удивительно быстро и мы стали выпускниками. Очень часто в школе приходилось слышать, что мы будем выпускниками юбилейного 15 выпуска, а мы, конечно, даже и не представляли, как это мы уедем из Магадана и не пойдём в нашу родную школу, как это всё будет без нас! Вот уже первое расставание: закончился курс "Экономической географии" и больше не будет интереснейших уроков Абрама Михайловича Бухина, одного из самых наших любимых учителей. Таких учителей, как он, помнят всю жизнь, да мы и не забыли!

Новый год у Инны Клейн
Юра Попов, Инна Кулеш, Витя Попов, Борис Давыдов
Эля Малороссиянова, Лена Трушкова, Майя Сопина, Инна Клейн, Володя Павловский
"Витя - сосед Инны и на класс старше, Боря учился с нами до 7 или 8 класса, потом по уважительной причине на 2 года отстал." - А.Арш.

Встретили Новый 1950 год, встречали у нас дома, компания собралась весёлая и дружная, девочки и мальчики из нашего 9 класса, из 10 выпускного и Боря Давыдов из 8 класса, много фотографировались, но уцелела у меня только одна фотография, где Витя Попов, Володя Ильин (10 класс), Володя Павловский, Юра Попов, Боря Давыдов, Инна Кулеш, Мая Сопина, Эля Малороссиянова и я, а было человек 18. Было очень весело, а самое смешное было, что вина у нас не было, и девочки сами варили наливку из спирта, брусники и сахара, при этом сахара переложили, и когда наливка остыла и надо было садиться за стол, наливка не лилась, а тянулась и пришлось её ложками есть. Вот это было здорово! Мы потом долго это вспоминали. В июне 50 года мы провожали наших друзей, окончивших школу и ждали от них писем. Я получала письма от Феликса Чернецкого и Вити Попова, сначала с дороги, а потом от Феликса из Ульяновска, где он учился в Высшем танковом училище, а когда я стала учиться в Москве - он приезжал в Москву, но потом и переписка оборвалась и встреч не стало...

Феликс Чернецкий

Когда наших друзей мы проводили, мы уже стали себя чувствовать выпускниками, стали думать, куда и мы поедем поступать. Я могла поехать в Ленинград к сестре моей бабушки, или в Москву к маминой сестре в деревню Дегунино - это теперь Коровинское шоссе, но тогда тетя Ляля и её муж дядя Федя, бывший солдат, работавший сельским монтёром, и четверо моих двоюродных сестёр и братьев жили в малюсенькой избе, где я могла только только переночевать на полу, а в Москву надо было ехать на электричке. Вообщем, было о чем подумать. Лето в пионерлагере быстро пролетело и начался наш последний учебный год в родной школе. Год был какой-то напряжённый, всё время мы к чему-то готовились и очень много пришлось заниматься, было очень много дополнительных занятий, очень много, а сколько сочинений нам на дом задавали, и дополнительные занятия по математике до начала уроков проводили, сколько трудов всё это стоило нашим учителям, даже трудно себе представить. Вообще-то я любила учиться, все предметы мне давались легко, а вот тригонометрию я почему то не любила, а по физике хотя у меня и была 5 всегда, я никак не могла понять, как это ток движется по проводам, честно сказать, я и сейчас этого не понимаю.

Выпускные экзамены как-то слились в одну большую мучительную нервотрёпку, двое суток учишь, а потом пришёл, поел, спишь до утра и снова двое суток что-то учишь, учишь... Не обошлось на экзаменах без сюрпризов. По-моему, первый экзамен было сочинение, мы хорошо продумали, как нам садиться в классе. На первом ряду от окна на последней парте сели Жора Грушевицкий и Стасик Белобрагин, перед ними я и Эля Малоросиянова и т.д. Я выбрала тему - Образы мологвардейцев в романе А. Фадеева "Молодая гвардия". Этот материал я знала отлично и я очень быстро написала, а затем успела проверить сочинение у Стасика, он писал по Маяковскому и у Жоры успела, они мне передали черновики, я всё проверила и им вернула и скорее вышла, сдав своё сочинение, чтобы не было никаких подозрений. Я и Стасик получили по 5, а Жора - 4. Все были довольны. На письменной математике всё быстро решаю, а последнюю задачу на обратные тригонометрические функции не могу решить. Решение задачи мне дал с подробными объяснениями Стасик и, благодаря ему, я получила 5. Но с обратными тригонометрическими функциями мне пришлось встретиться ещё раз, чего, конечно, я никак не ожидала.

Алик Корнилов, Таня Акулова и Инна Клейн

Из Магадана я и Таня Акулова вылетели из всего выпуска самыми последними и прилетели, кажется 14 июля, в то время приёмные экзамены проводились в три потока и мы на первый поток уже опоздали. Таня пошла сразу же сдавать документы в медицинский институт, а я в институт иностранных языков, я хотела поступить на факультет английского языка и стать переводчиком, переводить на русский язык ну, хотя бы Шекспира или Драйзера. Но не тут-то было, мои анкетные данные не годились для такого института и я еле-еле успела подать документы в инженерно-экономический институт им. С.Орджоникидзе, буду как папа - инженером-экономистом.

Я не знала, что это очень престижный институт, конкурс был 11 человек на место, я успевала только в 3 последний поток, кстати говоря обучение в институтах в СССР было платным, по моему 240 рублей в год.

Первый экзамен - сочинение, я спокойно села на первую парту, как попросили ребята и к моей великой радости была тема по роману А. Фадеева, как в школе. Я очень быстро написала и отдала в комиссию, которая сидела за столом, их было 3 человека. Очень пожилая седая дама взяла мою работу и стала меня тихонько расспрашивать откуда я приехала. Я тогда очень удивилась, откуда она узнала, что я приезжая. ОХ, если бы вы видели меня: две косы, платье на кокетке в крупную клетку, а туфли черные на низком каблуке, начищенные кремом весьма обильно, услышав мой ответ, что я с Колымы, она меня схватила за руку и долго держала, как теперь понимаю, хотела что-то спросить. Она быстро пролистала моё сочинение, отдала рядом сидящей женщине, потом наклонилась ко мне и тихо сказала: "Иди, деточка, не волнуйся, у тебя всё в порядке." Я, оторопевшая, попрощалась и ушла, и правда, я получила 5, но за сочинение я и не боялась, лишь бы тему знать.

Через два дня - математика устная. Не помню, какая по очереди, где-то ближе к концу. Обстановка очень нервная, есть даже девочки, которые потихоньку плачут, мальчики выходят и хихикают, узнаю, что красивый, лет 35 преподаватель-мужчина дает волю рукам и договаривается с поступающими девочками, что бы они ходили на консультации, так как он будет у нас преподавать высшую математику. Зашла я, села опять на первую парту, шпаргалок-то у меня нет, читаю билет, в нем 5 вопросов и 3-й вопрос по обратным тригонометрическим функциям. Приехали! Кстати, пять экзаменов и проходной бал - 23. Четыре вопроса я знала, а вот с функциями - просто беда. Сижу, смотрю, как преподаватель резвится и что он руками выделывает, некоторые девочки прямо заикаются, а он ведь один - к другому не сядешь.

Подошла моя очередь, села, разложила листочки и спрашиваю: "Можно не по порядку?" Можно. Я сижу по левую руку от преподавателя, а справа от него два очень больших широких окна. Я начинаю отвечать, он начинает укладывать на моей спине косу, когда я сижу коса намного ниже пояса, заодно водит рукой по спине и ещё что-то делает, но я совершенно не замечаю ничего. У меня одна мысль про третий вопрос и я, ответив на 1 и 2, отвечаю на четвёртый, только-только прочитала 5 вопрос, как раздался сильный грохот, в окне рядом с нами разлетаются стёкла и в аудиторию влетает большая черная птица и с распростертыми крыльями начинает метаться по аудитории. Слов нет, что тут началось! С большим трудом птицу поймали, представьте себе, это оказался глухарь.

После удачной охоты преподаватель возвращается ко мне, берет в руки мой билет и говорит: "Так, что тут у нас? Ах да, вы как раз закончили 5 вопрос и косы у вас хороши и ответ на отлично," - и ставит мне 5. Подумать только, я получила пятерку! Много было об этой птице разговоров, все говорили о плохой примете... Остальные три экзамена сдала без происшествий и поступила в институт.

30 августа я пришла в институт и первое, что я увидела в вестибюле - это большой траурный портрет профессора Баранова, умершего 29 августа. Это был очень большой ученый, много сделавший для развития экономической географии в нашей стране. Я сдавала ему экзамен и он меня просто покорил своей эрудицией, добротой, видимо, это был настоящий ученый и его в институте очень любили и уважали, занимались мы по его учебнику.

Вот так я поступила в институт. Вот все события поступления я помню очень хорошо, даже имя, отчество и фамилию преподавателя по математике до сих пор помню, а вот выпускной вечер из памяти выпал, очень плохо помню, в общих чертах, а конкретно трудно что-либо вспомнить. Сразу после выпускного вечера появилось ощущение пустоты, какой-то ненужности и неприкаянности, ты всё время ощущал плечо друзей, ты был всё время с ними, а сейчас ты каждый день с кем-то расстаешься и может быть, навсегда, и вот уже вообще никого рядом нет, ты один, и в школе ты никому не нужен, да и там почти никого нет! Вот лежит передо мной газета "Советская Колыма" от 26 июня 1951 года, в ней целая страница посвящена нам, выпускникам 15 юбилейного выпуска Магаданской средней школы. В газете наши фотографии, наши рассказы о том ,кем мы хотим стать, в ней только ничего не сказано о том, как нам этого добиться, как пережить расставание с любимой школой, с друзьями, с любимыми учителями, которые могли составить честь и славу любой московской школы и благодаря которым мы могли приехать в любой город Союза и поступить в любой институт. Сколько лет прошло, а мы всё помним и не можем забыть наш Магадан, нашу трудную счастливую юность и мы счастливы, что она у нас была такая!

Наша юность уже не вернётся, не вернётся она никогда!

Только в сердце у нас остается наша радость и боль КОЛЫМА!

Написать отзыв Инне Вениаминовне можно на сайте "Одноклассники", там ее легко найти, введя в строке поиска имя, фамилию и город Иркустк.

Несколько комментариев для современных читателей от автора сайта Трумпе М.А.:

Улица Сталина и Колымское шоссе. Совеременные названия улиц и нумерация домов отличаются от тех, что были 40-е годы. Улица Сталина - это нынешний проспект Карла Маркса, а Колымское шоссе - проспект Ленина. Нумерация домов по ул. Сталина шла от шоссе к Нагаевской сопке (сейчас наоборот, от сопки к центру города). Таким образом, дом, где жила Инна Вениаминовна, ул. Сталина 1 - это нынешний символ города, "Дом с часами", пр. Карла Маркса 36/20. Соответственно, адрес школы был ул. Сталина 4 (а не Карла Маркса 29), а неоднократно упоминаеемый в тексте дом по ул. Сталина 6 - это существующий и ныне дом 27 на углу пр. Карла Маркса и ул. Дзержинского.

Продовольственный магазин в подвальчике дома, к которому была прикреплена семья Клейн, совершил в истории длительную эволюцию. В конце 50-х гг он стал рыбным, с постройкой магазина "Океан" на ул. Гагарина в конце 70-х вновь возвратился к общепродовольственной тематике, не смотря на наличие большого магазина "Полярный" на первом этаже дома, а в нашем веке в нем квартирует представительство "Мегафона", а "Полярный" сменил Сбербанк.

Удивительное убеждение старшего поколения в ядовитости шикши пока не нашло разумного объяснения. Жалобы моей матушки о том, что "от шикши голова болит" основано на ее мощнейшем гипотензивном действии. Видимо, резкое снижение давления (и, как следствие, головная боль) послужили источником мифа о ядовитости.

Магазин "Культтовары" в подвальчике дома слева от школы, по свидетельству Татьяны Петровой (выпуск 1965 г.) в начале 60-х преобразился в ювелирный. Затем в 70-80 гг там был магазин учебных пособий, а в 90-е - магазин стройматериалов "Купра". Теперь магазин "Дом цветов".

История с торговлей пуговицами потрясает современное воображение своей бессмысленностью. Сейчас нам трудно представить, что мир пластмасс, предсказанный еще Жюлем Верном в романе "Робур", окружает нас чуть больше полувека, что их активное проникновение в быт началось лишь в 50-60 годах. А полиэтиленовые пакетики перестали стирать и вовсе лет десять назад. Когда понимаешь это, история потрясает своей циничностью.

Про швейные иглы - абсолютно верно. 10 рублей штука. Совершенно безумная цена.

Про автомобили на "чурочках" очень подробно написано в Википедии. И даже процитирован Первый секретарь магаданского обкома КПСС С.А. Шайдуров.

"...племянник того самого Поспелова из Политбюро" - очевидно, имеется в виду П.Н.Поспелов, Кандидат в члены Президиума ЦК КПСС и Серкетарь ЦК КПСС.

Об Абраме Евсеевиче Ходорове есть небольшая статья в библиографическом словаре востоковедов, даже с портретом! И пространное, не без ерничанья, жизнеописание в "Живом Журнале": 1 часть, 2 часть.

Прошло два года с момента электронной публикации, и наконец воспоминания Инны Вениаминовны вышли на бумаге в сборнике "Магаданский краевед", к сожалению, в сокращенном виде и микроскопическим тиражом в 150 экз.:

Магаданский краевед : сб. ст. Вып. 1 / М-во культуры, спорта и туризма Магадан. обл., Магадан. обл. универс. науч. б-ка им. А. С. Пушкина ; [отв. ред. О. А. Толоконцева]. - Магадан : Охотник, 2015. - 160 с.

К счастью, книжку можно скачать с сайта издательства "Охотник", а если ссылка пропадет - отсюда.
 

15-й выпуск Первой школы г. Магадана (1951 г.)

Другие материалы о школе

Зри в корень

Адрес страницы: http://neisri.narod.ru/academnet/1school/15-1951/klein/index.htm

(c) Copyright Клейн И.В., 2013

Дата последнего изменения: